Сергей Зверев - День курка

Вор не стал учинять разнос за побег и досаждать нравоучениями. В начале нашей мирной беседы он просто спросил:

— Позволь узнать, куда ты так торопился, прыгнув с борта «Вояджера»?

Я неопределенно пожал плечами. Дескать, куда угодно, лишь бы подальше от тебя.

— И вообще… Какого черта ты поперся на этот остров? — продолжал он допытываться. — Надеялся найти Российское посольство?

Переживая свое поражение, я молчал.

— Ладно, можешь не отвечать, — смилостивился он. — Но я вынужден тебя разочаровать: нашего посольства в столице Вануату нет. Точнее, есть небольшое представительство из двух дипломатов на территории посольства Австралии. Оба являются моими хорошими приятелями. Так что твой побег заранее был обречен на провал. Это так — к слову…

Признаюсь, я был огорошен. Столько борьбы, столько усилий… И все впустую.

Меж тем Аристарх невзначай обмолвился:

— Вот что, дорогой Евгений Арнольдович, давай забудем об этом недоразумении. Но хочу кое-что сказать. Видишь ли, за подобные выходки в приличном воровском обществе бьют по голове канделябром. Поэтому предупреждаю: еще одна попытка бежать закончится тем, что я прикажу надеть на тебя колумбийский галстук.

— Что надеть? — не понял я.

— В Колумбии есть такой изощренный метод казни. Не слышал?

— Нет.

— Сначала начальник моей охраны перережет тебе горло, а затем через открытую рану вытащит наружу язык. Он будет болтаться на твоей груди, напоминая модный розовый галстук.

Я невесело усмехнулся:

— Свежо и креативненько.

— Вот-вот. Извини, Женя, но ты доставляешь слишком много хлопот.

— А кто оценит мои проблемы, связанные с твоим появлением?! — взвился я в ответ.

— Не понял, — искренне удивился Аристарх. — Мы же с тобой договорились! Я нанимаю тебя в качестве пловца для участия в «Регате», а ты в случае выигрыша получаешь баснословную сумму. Какие, позволь, проблемы?

— Какие проблемы?! Посуди сам: жил я спокойно в Сочи — никого не трогал. Днем спал, по ночам откапывал на галечных пляжах потерянные вещи. Заметь: не воровал, не грабил, а находил потерянное! Даже нашими идиотскими законами это не запрещается!.. И тут в моей жизни появляешься ты, — красноречиво развожу руками. — Правильно говорят: если в жизни человека все слишком хорошо, то над его головой уже завис чугунный половник с дегтем.

Выслушав меня, он раскатисто хохочет, закидывает в рот кусочек простого хлеба и произносит нравоучительным тоном:

— Женя, ты всю жизнь прожил в удивительной стране, а до сих пор не понял главного. Всем согражданам по хрену твои проблемы, потому что у них есть свои. И это нормально, ведь признайся: тебе точно так же по хрену чужие сложности. Особенно злостно плюет на граждан государство. Оно делает это не нарочно, просто оно так устроено. Нет, если вас таких соберется много, и вы будете долбить в один и тот же кирпич кремлевской стены, то государство постарается, чтобы вы отстали, и решит часть проблем, попутно добавив десяток новых. Но опять же не нарочно. И вот что… — сказал он, секунду подумав, — хочешь узнать призовую сумму?

— Вообще-то я не любопытен. Но в нашем случае информация не повредит.

— Обычно выигрыш варьирует от полутора до двух миллионов евро. Тебя мне придется оштрафовать за вчерашнюю выходку, но более трети суммы я не возьму. Так что миллион по любому положишь себе в карман. Или переведешь на счет.

— Не рановато говорить о карманах и счетах? Приз еще надо выиграть.

— Ты победишь — я в этом не сомневаюсь, — уверенно отрезал он. — Сколько ты верст отмахал до острова?

— Не знаю. Миль двадцать.

— Ну вот. А до прыжка за борт умудрился покалечить троих телохранителей, включая начальника охраны. Это же о чем-то говорит! — воздел он к потолку указательный палец. И, прихлебнув коньяку, посетовал: — А вообще, ты поступил очень некрасиво, Евгений. Прервал меня, так сказать, на самом вкусном.

— Ты снял в казино смазливую бабенку?

— Да какие там бабенки!.. — отмахнулся он. — Гораздо круче! Мне пошла масть в рулетку — после часа сплошной непрухи я наконец начал получать от игры эстетическое наслаждение! А ты взял и смылся. Пришлось все бросать, организовывать поиски, прочесывать корабль, нервничать… Нехорошо, Женя, так поступать. Нехорошо.

Я вздохнул.

Аристарх посмотрел мне в глаза и с твердой решимостью в голосе изрек:

— Женя, честное слово, мне будет очень жаль отдавать приказ прикончить тебя. Дай мне слово, что больше не сбежишь.

— Хорошо. Даю.

— Вот и умница, — похлопал он меня по плечу. — Я всегда говорил, что добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом…

Похоже, Аристарх хлестал коньяк на протяжении всего дня, пока «вертушка» рыскала в поисках над океаном и двумя островами. Во всяком случае, за час нашей милой беседы он добавил в проспиртованный организм несколько бокалов и окончательно превратился в «своего парня».

Воспользовавшись его состоянием, я начал осторожно расспрашивать о регате «Баттерфляй».

— Ничего особенного, — неопределенно отвечал он. — Сначала короткий отборочный турнир, в котором определяются шестнадцать участников одной восьмой финала. Ну а дальше все по отработанному плану.

— Что за отборочный турнир?

— Позже все узнаешь, — отмахнулся Аристарх. — Сейчас тебе нужно выздороветь и восстановить силы. До старта осталось не так уж много времени.

— Сколько?

— Меньше недели. На третий день дойдем до Сувы, где пересядем на яхту и не спеша отправимся к одному малоизвестному острову архипелага Фиджи. Там пара дней уйдет на акклиматизацию и…

Звонко икнув, он шлепнул ладонями по своим коленкам. Что означал сей жест — я не понял.

— Неплохо было бы заранее узнать, к чему следует готовиться.

— Зачем тебе это?

— От знаний еще никто не умирал. Хотя скелет в кабинете биологии меня всегда настораживал.

— Позже, — упрямо качнул он головой. — А сейчас пора отдыхать. Ох, и намучился я с тобой…

Позвав охранника, он приказал проводить меня в каюту. И, на ходу стаскивая с себя футболку, поплелся в спальню.

За прошедшие сутки мне не пришлось поспать ни минуты, посему, покинув роскошные апартаменты Аристарха, я добрался под конвоем громил до собственной каюты, рухнул на кровать и тотчас отрубился…

Проспав сном младенца без малого двенадцать часов, я продрал глаза и кое-как принял сидячее положение. Голова гудела, во рту было сухо, пальцы слегка тряслись. К тому же побаливали отбитые вчера ребра и почки.

— Как же мне хреново, — помассировал я ладонями виски.