Сергей Зверев - Холостая война

— Затягивание по времени ничего хорошего не сулит, товарищ полковник, — четко излагал свои мысли Лаврухин. — Насчет того, что это другая страна, вы верно подметили. Но у нас есть все основания для преследования и уничтожения бандитов. Мы защищаем жизнь своих граждан. — Он перевел взгляд на палатку, возле которой расположились уфологи. — А потом все можно утрясти задним числом.

— Тоже мне, наши граждане!.. — Емельянов состроил недовольную гримасу. — Придурки долбаные. Нашли куда ехать. Нормальные люди в Египет да Турцию ездят отдыхать. А эти сюда поперлись.

— Все равно они наши граждане, нравится вам это или нет. Да и бандитам, я смотрю, без разницы, кого убивать. Если они ликвидируют всех свидетелей своих перемещений, значит, заметают следы более серьезного преступления. Тут однозначно транспортировка наркотиков. Иного я не вижу. Если у нас есть возможность прикрыть эту лавочку, то мы спасем еще тысячи жизней. Заметьте, именно наших соотечественников. Ведь эта чертова наркотическая зараза растекается по всей стране.

— Думаешь, я этого не понимаю? — Полковник вновь с сожалением вздохнул. — Но только ты мне сам говорил, что победителей не судят. А если победы не получится? Тогда ох как судить станут. Перед нами стоит конкретная задача — провести учения, и никто ее не отменял. Поэтому никакой самодеятельности.

— Неужели вы думаете, товарищ полковник, что действие в реальной боевой обстановке принесет меньше пользы, чем учения? Можно задействовать в операции и таджикских военных.

— Учения никто не отменял и не отменит. — Полковник зло ударил ребром ладони по столу. — После них я согласен. Но для этого мне придется все согласовать, сделать запросы, получить добро.

На этот раз вздохнул уже Лаврухин, поняв, что никакими аргументами Емельянова не прошибить.

Владимир Николаевич не удержался и сказал то, чего говорить не следовало:

— Мне этот принцип хорошо знаком. «Больше бумаги — чище задница». Пишите, делайте запросы, а груз, который притащили сюда наркоконтрабандисты, уже уйдет в Россию.

— Слушай, тебе это надо? Мне — нет.

— Кстати, а наш условный противник в курсе того, что здесь происходит? С ними есть связь?

— По условиям учений, они имеют право хранить режим молчания в эфире. Больше я говорить на эту тему не намерен. — Полковник сделал над собой усилие и унял гнев. — Ты, по большому счету, оказался здесь случайно. Натворишь дел и уедешь. А мне тут служить. Я свою карьеру на кон просто так не поставлю.

— Теперь все понятно, товарищ полковник. Точки над «е» расставлены. Разрешите идти?

— Ну что ты на официальный тон переходишь? Сам знаешь, так дела не делаются. Мы с тобой не на параде. Лучше я сам пойду. Нервы ни к черту.

Полковник поискал взглядом, куда пристроить дымящийся окурок. Ни пепельницы, ни даже жестянки из-под растворимого кофе поблизости не наблюдалось. Емельянов выбил тлеющий табак на землю, растер его подошвой и сунул окурок в спичечный коробок.

Ради справедливости Лаврухин подумал о полковнике и приятное: «Хорошая привычка. Дело даже не в том, что мусорить где попало плохо. Иногда по оставленному окурку можно восстановить всю картину произошедшего, выйти на след противника».

Даже не прощаясь, Емельянов вышел из-под маскировочной сети и направился к командирскому «УАЗу», возле которого его дожидался водитель-контрактник.

Лаврухин обернулся к Гришанову и спросил:

— А ты что думаешь на этот счет, капитан? Что-то ты ни слова не проронил. Ты за кого, за наших или за немцев? — Подполковник хитро прищурился.

— Кто же тут наши и кто — немцы?

— Дурачком только не прикидывайся. Все ты прекрасно понимаешь.

— Я человек военный, значит, подневольный, — попытался уйти от ответа Гришанов.

— Военный человек в первую очередь должен думать, а не только приказы исполнять. Ты и за себя самого отвечаешь, и за жизнь ребят. Если что случится, простить себе не сможешь.

— А у вас так случалось, чтобы из-за вашей оплошности люди погибли? — Капитан все-таки поддался, пошел на откровенность.

Лаврухин четко прочувствовал этот момент. Его нельзя упускать. Так можно наладить связь с Гришановым на ментальном уровне.

— Случалось, причем не раз. Потому и говорю. Не повторяй чужих ошибок. Погоны, должность — это все мишура. Для офицера главное — честь и профессионализм.

— Давайте вернемся к проблеме учений, — предложил капитан. — Раз задача поставлена, ее следует выполнять.

— Следует, — согласился Лаврухин.

— Времени на подготовку у условного противника было достаточно. Лично я ожидаю нападения этой ночью, — высказал догадку капитан.

— Значит, поднимаемся на нашу высотку, — резонно предложил Лаврухин. — В конце концов, я должен тебя контролировать. Вернее сказать, наблюдать за твоими действиями, — поправился подполковник, поняв, что каждое неосторожное слово воспринимается Гришановым с обидой.

Солнце ушло за горы, и темнота в ущелье сгустилась. Осторожно зашуршали ветви кустарника, маскировавшего микроавтобусы. Люди Али Назара один за другим выбирались из машин. Вооружились они основательно: минометы, гранаты, подсумки со снаряженными рожками, имели даже несколько «ПТУРСов». Носильщикам было не привыкать тягать на себе тяжести. И не важно, какие именно: наркотики, кирпичи в рюкзаке или же оружие, лишь бы за это платили. Они родились и выросли во время бесконечной войны и никаким мирным профессиям обучены не были. Весь смысл их жизни, источник заработка сводился к услужению Али.

— Пора, — сказал командир.

Отряд растянувшейся колонной двинулся по дну ущелья. Впереди, как обычно, продвигался Карим Наджиб.

Но на этот раз он не уходил далеко и часто докладывал:

— Впереди все чисто.

Когда до конца ущелья оставалось около двух километров, Али не стал рисковать. Он увел свой отряд горной тропинкой. Лишнее расстояние, зато выигрыш в безопасности.

Отряд оказался на небольшом плато, с которого уже можно было наблюдать и замаскированную позицию российских десантников, и высотку, которую предстояло занять боевикам. Наджиб всматривался в пейзаж и сомневался:

— Там никаких признаков жизни. — Он указал на позиции десантников.

— Я точно знаю, что они сейчас на месте. Мы устроим им ад. — Назар ухмыльнулся.

Кариму вновь показалось, что командир обладает каким-то удивительным даром замечать скрытое, предвидеть будущее. Уходя с небольшого плато, уступом нависавшего над глубоким ущельем, Али оставил там сапера. Многие участки своих маршрутов командир заранее готовил для обороны или нападения.

Подрывник, оставшийся на плато, сдвигал камни, освобождая отверстия, просверленные в мягкой скале. Он закладывал в них взрывчатку, вставлял детонаторы, скручивал и разматывал провода. На то, чтобы заминировать заранее подготовленный участок, у него ушло немного времени — не больше часа. Вскоре он уже сидел, укрывшись за скалой. У его ног лежала рация, по которой он в любой момент мог получить приказ подорвать заряды.