Сергей Зверев - Холостая война

Конечно, место для временной резиденции можно было выбрать и в Душанбе. Но в столице куда больше, чем в провинции, усердствуют спецслужбы. Там собраны лучшие их кадры. А вот на периферию попадают одни неудачники и проштрафившиеся личности. Здесь Евгений мог чувствовать себя вполне спокойно.

Первым делом он заехал в банк, где положил деньги на счет, оставив себе лишь самую малость на карманные расходы. А после этого Пономарев отправился домой.

Домом он называл особняк, арендованный на окраине города. Здание старое, пятидесятых годов, принадлежавшее когда-то одному из секретарей райкома партии, выстроено в стиле сталинского ампира. Оно приятно напоминало Евгению о покойных родителях, о просторной питерской квартире. Когда он перебирал варианты, то лишь увидел этот особняк и сразу понял: «Это мое». Даже торговаться не стал, сговариваясь о плате за аренду. По российским меркам это были сущие копейки. Просторный участок, высокий кирпичный забор… Старую, полусгнившую деревянную беседку во дворе он заменил на новую.

Когда Евгений называл арендованный особняк домом, в этом был определенный смысл. Он сознательно не заводил детей, понимая, что преступное занятие может ударить по нему самому. Никогда не знаешь, с какой компанией ребенок свяжется. Потом жизнь твоя окончательно потеряет смысл, если твои отпрыски станут наркоманами. Поэтому он создавал видимость нормальной жизни, сохранил в особняке островок той судьбы, от которой сам и отказался. Пусть Евгений жил этой жизнью всего по несколько дней в месяц, максимум неделю, но это был отдых. В особняке его ждала так называемая жена.

Да, за деньги можно купить все. Вернее, видимость всего. Настоящее не покупается и не продается. Есть разные виды секс-услуг. Обычно это банальное удовлетворение физиологических потребностей. Но есть и экзотические. Евгений предпочел именно такие. За деньги он нанимал одну и ту же молодую женщину, которая в дни приездов старательно исполняла роль его супруги.

Звали ее Мириам. Дочь таджика и русской, она в раннем детстве потеряла отца, а потому и была воспитана не в восточных традициях. Напрямую из рук в руки Евгений с ней никогда не рассчитывался и даже не заговаривал о деньгах. Просто, уезжая, оставлял в холле на столе сумму денег, которую считал нужной, и ни разу не услышал претензий. Эта женщина была великолепной актрисой, которая убедительно играла роль жены.

Евгений загнал машину во двор, бережно взял с сиденья старый пустой отцовский саквояж, который, как он считал, приносил ему удачу. Не успел он подойти к дому, как скрипнула резная деревянная дверь и на крыльцо, кутаясь в синий махровый халат, вышла Мириам. Она выглядела заспанной — так, словно долго ждала, но все равно приезд мужа застал ее врасплох. Женщина не переигрывала, лишь слегка улыбалась, будто любовалась своим супругом.

— Я так долго ждала тебя, — проговорила она вкрадчивым грудным голосом, обнимая Евгения.

Тот, конечно же, понимал, что Мириам приехала в лучшем случае вчера, но изображала, что ждала его возвращения долгие две недели. Сейчас ему хотелось не страсти, всплеска фальшивых эмоций, а домашнего покоя. Тихого и милого.

— Устал с дороги, — проговорил он, целуя фальшивую жену в щеку.

Мириам погладила его по волосам.

— Зря ты не позвонил, прежде чем приехать. Я бы поесть приготовила. А так придется разогревать. Я очень рада видеть тебя.

— Я тоже, — проговорил Евгений вполне искренне.

Он уже и сам начинал верить в собственноручно выстроенный обман. А еще Пономарев знал, что за дополнительную плату абсолютно спокойно смог бы нанять и сообразительного семилетнего мальчишку, который так же искусно, как и его «мать», стал бы разыгрывать роль сына. Залезал бы на колени, задавал вопросы, просил бы поиграть с ним в мяч. Но Пономарев посчитал, что теперь это будет лишним. Не то у него было настроение.

— Подожди, я тебе сейчас разогрею поесть, — сказала женщина, убирая с широкого дивана одежду, якобы случайно брошенную туда.

— У меня есть еще одно дело. Я буду наверху в кабинете, — сказал Евгений.

Насчет дела он не врал. Пономарев вообще старался не обманывать Мириам, просто не говорил ей всей правды.

Евгений поднялся на второй этаж. Кабинет располагался в мансарде. Небольшая комнатка с неровно оштукатуренными стенами, лепным потолком. На старом письменном столе, покрытом зеленым сукном и толстым листом стекла, стоял ноутбук. Его крышка сильно запылилась. Конечно же, Мириам могла убраться и здесь, но она подчеркнуто этого не сделала. Мол, я в твои секреты не лезу, даже подходить к ним близко не хочу. И это вызвало у Пономарева улыбку благодарности. Ведь именно так, по его мнению, и должна была вести себя настоящая жена.

Он вытащил из пластмассовой банки влажную салфетку, слегка отдающую ароматом лаванды, протер крышку и поднял ее. Компьютер еле различимо загудел, экран засветился.

Устроившись в офисном кресле, Евгений защелкал клавишами, набирая пароль в скайпе. Пошел вызов. Единственное, что успел сделать Пономарев, пока ему ответили, — это протереть стекла очков в тонкой золотой оправе. Конечно, можно было бы носить и линзы, так удобнее, но Пономарев комплексовал, что его лицо смотрится слегка по-детски, а вот дорогие очки прибавляли ему солидности.

На экране возникло изображение. Мужчина лет сорока с наголо бритой головой и бычьей шеей, на которой поблескивала золотая цепура в мизинец толщиной, сидел в кожаном кресле. За его спиной виднелось огромное панорамное окно. Между рядов сидений прохаживались люди. За стеклом просматривалось летное поле, на котором замерли самолеты. Вдалеке от взлетно-посадочной полосы беззвучно оторвался огромный аэробус и ушел в небо.

Физиономия мужчины была бандитской, но одежда подобрана приличная, со вкусом. Темная рубашка была расстегнута сверху, потому как, наверное, ни один воротник не сошелся бы на его сильной накачанной шее. Светлый костюм без всякой придури.

— Здорово, Женька, — проговорил он и поднес к губам стакан с янтарной жидкостью.

Передача изображения шла хорошо. Даже можно было различить кусок льда, плавающий в стакане.

— Ну и как дела, Краб? — Евгений назвал друга детства по его старому погонялу.

Обычно он обращался к тем, с кем провел детство, по имени. Но если разговор касался дела, то предпочитал кликухи.

— Перетерли мы с братвой теперешнюю ситуацию. Гнилая она.

— Я и не говорю, что все тип-топ, — согласился Евгений.

— Ты еще не все знаешь. Твой чурек такое замутил!.. В новостях скоро покажут. Ну да ничего, разрулим. Кое-что придумали. Не по скайпу о таком говорить, так что жди и не дергайся. Ты многие проблемы решить можешь. Но если кого-то построить надо, то я помогу. — Всем своим видом Краб показывал, что знает куда больше Пономарева.