Сергей Зверев - Холостая война

Неуправляемая машина продолжала мчаться с горы, норовя сорваться в пропасть. Лаврухин перегнулся через спинку сиденья, схватил руль, выровнял машину, распахнул дверцу и вытолкнул мертвое тело на дорогу. Прохор жался к стойке и затравленно смотрел на Владимира.

— Сиди тихо и не дергайся, — предупредил Лаврухин криминального авторитета.

Он протиснулся на водительское сиденье и поставил ноги на педали. Краб, ехавший в головной машине, не успел понять, что произошло сзади. В зеркальце он видел только джипы, продолжавшие мчаться за ним.

— Какого хрена он на обгон идет? — прохрипел Краб, видя, как второй джип, воспользовавшись тем, что по дороге попался «карман» для разъезда, стал набирать скорость.

Но он тут же нашел этому объяснение со своей точки зрения: тот, кто идет впереди, меньше всего подвержен опасности.

— Да пошел ты! — крикнул Краб, пытаясь прижать обнаглевшего водителя к скале.

Но Лаврухин резко выкрутил руль, ударил передним крылом в заднее. Отскочивший бампер хрустнул и исчез под колесами. Лаврухин поравнялся с машиной Краба. Только тогда бандиты, ехавшие в ней, поняли, что за рулем сидит совсем не их человек. Браток, расположившийся сзади, вскинул автомат. Прохор нырнул вниз, прижался к полику. Он не делал никаких попыток к сопротивлению, просто хотел сохранить себе жизнь.

Машины продолжали идти ноздря в ноздрю, прижавшись друг к другу бортами. Браток лихорадочно отсоединял рожок, чтобы прикрепить новый. Лаврухин зубами вырвал чеку, продемонстрировал Крабу гранату и забросил ее в выбитое боковое стекло джипа.

Краб почувствовал, как граната перекатывается у него под ногами, и резко вдавил тормоз. Лаврухин ушел вперед. Громыхнуло. Джип заполыхал, как стог сена. Машина, идущая за ним, врезалась в него. Браток, сидевший за Крабом, вывалился из машины пылающим факелом. Он еще был жив, но ничего не видел, метался на дороге, оступился и свалился в пропасть.

Уцелевшие быки еще отстреливались. Уйти дальше по дороге им не давал Лаврухин, занявший позицию за камнем. С другой стороны их поджимали спецназовцы. Огонь перебросился и на второй джип. Двое уцелевших братков, отстреливаясь, прикрывая друг друга, попытались уйти в скалы, но вскоре были сняты меткими выстрелами.

— Вот и все, — устало произнес Лаврухин, выбираясь из-за камня-укрытия.

Полыхали машины. Черный дым от горящих протекторов винтом вворачивался в небо. Лаврухин вытащил за шиворот Прохора, который и не думал сопротивляться. Криминальный авторитет с ужасом смотрел в глаза подполковника.

— У тебя есть выбор: или я сейчас свяжу тебя по рукам и ногам и брошу в огонь, или ты говоришь, где афганцы.

— Какие афганцы? — вскинул брови Прохор.

— Сержант, у тебя веревка есть? — крикнул Владимир.

— Есть, товарищ подполковник. — Прикрывая лицо ладонью от жара пылающей машины, к Лаврухину пробрался сержант.

— Связывай ему руки и ноги.

Сержант, ничего не подозревая, разрезал веревку стропорезом надвое и туго стянул Прохору запястья и лодыжки.

— Гражданин начальник, вы что? Это же не по закону, — проговорил криминальный авторитет.

— Я тебе не гражданин начальник. Сержант, берем его и на счет «три» забрасываем в огонь. — Лаврухин легко толкнул Прохора в грудь, и тот упал на землю.

— Богом клянусь, не знаю, где их искать! — выкрикнул Прохор. — Последней падлой буду, если обманываю.

Лаврухин нагнулся, заглянул в глаза криминальному авторитету и почувствовал, что тот не врет.

— Хрен с тобой. Живи. — Он разрезал веревку на ногах и указал место у камня: — Сиди здесь. — Подполковник включил рацию: — Капитан, что там у тебя?

— Спасатели еще не погасили пожар, — прозвучало в ответ. — Но, кажется, там пусто.

— Вскрытие покажет, капитан. И у меня прокол. На джипах никакие не афганцы, а русские бандюганы. Хотя и это неплохо. Хоть какой-то результат.

Меньше чем через час прибыла таджикская милиция и медики. Врачам работы не нашлось, им оставалось только забрать трупы, дождавшись, пока криминалисты закончат свою работу. Смуглый майор в рубашке с короткими рукавами рассматривал догорающие джипы.

— А что это за хрень в запаске? — Таджикский офицер вгляделся в остатки фольги.

— Думаю, наркотики, героин, — сказал подполковник.

— Наворотили вы тут дел. Теперь целый год придется отчеты писать. Ведь у нас на любой шаг, на любое применение оружия по десять бумажек приходится.

— Думаете, у нас в армии иначе? — Лаврухин устало улыбнулся. — Я постарался вам задачу облегчить. — Он кивнул на Прохора, сидевшего у камня, замкнувшегося в себе.

— Этот в отказ сразу уйдет, в несознанку. Мол, я не я. Дескать, они меня просто подвезли. А про наркоту я ни ухом ни рылом. Лучше бы ты и этого шлепнул, мир чище бы сделался.

Лаврухин интуитивно чувствовал, хороший человек перед ним или гнилой. Майор показался ему честным служакой, насколько это было возможно, если правоохранительные органы насквозь коррумпированы. Офицеру приходится на многие вещи закрывать глаза. Но в вопросах, где у него развязаны руки, он действует по закону и по совести.

— А что, вы и раньше о них знали? — доверительно спросил Лаврухин.

— Вы, по большому счету, мою работу сделали, товарищ подполковник. — Майор несколько раз испуганно оглянулся — не слышит ли их кто другой — и тоже перешел на доверительный шепот: — Я бы их давно сам, своими руками перестрелял. Но вы же понимаете…

Сколько раз Лаврухину приходилось слышать эти ненавистные слова. Когда апеллируют не к закону, не к совести, не к чести. Словно намекают так гаденько: смирись, один в поле не воин. Да что ты можешь сделать?

— Нет, не понимаю, — твердо сказал Лаврухин.

— Вам в армии легче. Представляете, какая у них была «крыша»? И не у нас здесь, а в России. Там люди серьезные. Их не сковырнуть, они всем рулят. Наши спецслужбы под их дудку пляшут, да и мое начальство. Я же их всех вел, — майор показал на мертвые тела. — Почти о каждом их шаге имел информацию. Оставалось только накрыть. Но начальство… — Он развел руками. — Оно же с этого долю имело. Приказ — не трогать. Выше среднего звена в наркоторговле мы не поднимались. Так, ловишь наркоманов, мелких дилеров. Вроде бы как и идет борьба с наркотиками, а змеиную головку трогать не разрешают. Что я могу сделать? А вы сумели.

— Для меня это побочный продукт. Я, вообще-то, за афганскими боевиками охочусь. Но рад, если сумел хорошее дело сделать. — Подполковник крепко пожал руку майору, задержал ее в своих пальцах и перешел на «ты» — он всегда так делал, когда хотел полной искренности: — Говоришь, что я тебе помог, так попробуй помоги мне. Где они с афганскими наркокурьерами встречались? И кто этим занимался?