Андрей Воронин - Слепой. Операция «Атлантический циклон»

Правда выяснилась позже, когда Ю сделал Ларисе предложение. К этому моменту девушка уже знала о том, что Янлин работает помощником Гунсуня. Это имя девушке ничего не сказало, и тогда Ю лаконично уточнил:

— Мы выпекаем тот самый хлеб, за которым сейчас гоняются все горожане.

О хлебе Лариса знала, и теперь уже она испытала робость и смущение. Не случайно девушка так скупо рассказывала о себе. Отец уезжал в Китай из одной страны, а вернулся совершенно в другую. Возникли проблемы с работой, а зарплата обеспечивала только выживание молодой семье. Мать Ларисы быстро приспособилась к таким условиям, ведь в Китае она жила еще беднее. А вот отец сломался. Больше всего его мучило то, что он, молодой, сильный, умный, не способен прокормить жену с ребенком. Нетрудно догадаться, какой выход из этого положения нашел русский человек. Отец, до того употреблявший спиртное только по праздникам, запил горькую. Нищета, царившая в доме, еще больше усугубилась. Семья уцелела только благодаря матери Ларисы, женщине трудолюбивой и привычной к жизни в спартанских условиях. Но даже когда зарплаты уже позволяли большинству русских людей вздохнуть посвободнее, их семья продолжала перебиваться с хлеба на воду.

Жизнь самой Ларисы складывалась хуже некуда. Красота девушки стала для нее настоящим проклятьем. Два года тому назад ее заприметил лидер местного хулиганья, отвратительный тип с быдлячими манерами и внешностью качка-имбецила. Лариса ему категорически отказала, но с того момента нормальные ребята шарахались от нее, как от прокаженной. А качок оказывался подле нее при каждом удобном случае, и даже отчаянные угрозы девушки пожаловаться на него в полицию вызывали у него ехидную усмешку. Лариса боялась оставаться на улице одна, боялась выезжать за город, поскольку тормоза у качка были чисто условными: девушка запросто могла подвергнуться насилию. И даже когда пару месяцев тому назад прилипчивый кавалер угодил в тюрьму, юноши продолжали опасливо обходить Ларису стороной. Знали, что качок скоро выйдет, а доброхоты, жаждущие вложить ему в уши соответствующую информацию, найдутся.

Янлин девушке понравился. Сама наполовину китаянка, Лариса нашла в молодом человеке много привлекательных качеств. Симпатичен, обходителен, довольно умен. Вдобавок Ю богат, хотя это смущало девушку. Кто скажет, какое впечатление произведет на Янлина нищая жизнь их семьи?

Но Ю уже сам о многом догадался. Он видел дешевую китайскую одежду Ларисы, простенькие украшения и был этому даже рад. Избалованная роскошью девушка, к тому же редкая красавица, согласилась бы на свидание с ним только из-за мимолетного каприза и быстро бы забыла о молодом хлебопеке. Для девушки из бедной семьи Ю был настоящим принцем, пусть не на белом коне, зато в новенькой иномарке. По замечательному совпадению Янлин купил машину всего месяц тому назад, когда Гунсунь выдал ему большую премию за увеличение продаж хлеба.

Традиции обоих народов предполагали знакомство жениха с родителями невесты. Лариса долго выбирала время, стараясь подгадать момент, когда отец будет трезв. Но Ю прежде всего обратил внимание на мать девушки. В свои годы она еще была очаровательной и легко могла уйти к другому мужчине. Удерживала ее даже не любовь, а лишь память о той любви, которая у них была в молодости. Отец, глянув на Янлина, тихонько гоготнул:

— Видно, мать, у тебя гены посильнее моих. Дочурку на китайцев потянуло.

— Тише ты, веди себя прилично, — оборвала его женщина.

— Все, молчу, молчу. Только как-то это не по-христиански — свататься всухую.

— Тебе лишь бы повод найти. Хоть сейчас потерпи и будь человеком. Потом налью, — шепотом сказала ему женщина.

Она быстро взяла инициативу в свои руки, усадила жениха за накрытый стол, стала угощать, одновременно расспрашивая. За показной веселостью женщина скрывала охватившую ее тревогу. Ей очень хотелось, чтобы ее дочь была счастлива, причем не пару лет, как она, а всю жизнь. Материнское чувство подсказывало ей, что Янлин способен долгие годы заботиться о Ларисе. Но то же чувство молчало, ничего не говоря о том, согласится ли преуспевающий юноша породниться с семьей пьяницы? И только поймав взгляд Ю, брошенный на дочь, женщина облегченно вздохнула. Это был взгляд человека, нашедшего свою половинку, единственную и неповторимую. Проводив Ю, мать впервые за долгие годы выставила две рюмки:

— Сегодня я тоже могу позволить себе выпить, у меня самый счастливый день за очень многие годы.

По идее не только Янлин, но и Гунсунь должен был чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Все же жизнь в России имела свои плюсы. И главным из них Шан считал свободу от тех ограничений, которые накладывали власти Китая в отношении деторождения. Дошло до того, что они запретили согражданам определять пол будущего ребенка. Объяснялось это просто. Большинство китайцев хотели иметь наследника, мальчика, и если женщина зачинала девочку, часто делались аборты.

По слухам, коммунисты собирались дать народу послабление, в частности разрешить рождение второго ребенка, если первой на свет появится девочка. Или даже выдвинуть новый лозунг «одна семья — два ребенка», поскольку ученые предсказывали нехватку рабочей силы через пару десятилетий.

Но это были только проекты, а Гунсунь не хотел ждать. Ему вот-вот исполнится пятьдесят лет, кто знает, как там будет дальше по мужской части? Сейчас он чувствовал в себе силы для продления рода, стараниями о чем и занимался с большим удовольствием после того, как его дела резко пошли в гору. Старания Шана принесли желанные плоды. То есть пока единственный плод — жена сообщила Гунсуню, что она беременна.

И в тот момент, когда по логике булочнику следовало предаться безудержному ликованию, он вдруг помрачнел лицом, а губы его, будто сами собой, прошептали:

— Как об этом раньше не подумал? Почему только сейчас?

До беременности жены он слепо верил словам Сю Ниня насчет абсолютной безвредности содержащихся в добавке семян. Зарождение новой жизни, перспектива появления на свет второго ребенка пробудила задремавшие было страхи.

— Если семена безвредны, то почему их используют только в России? — заволновался Шан.

После долгих размышлений он нашел два одинаково правдоподобных объяснения. Первое пришло бы в голову многим китайцам. Хлеб — только осторожное начало будущей грандиозной экспансии. На Родине Гунсунь был вхож в дома нескольких начальников. И в одном из них регулярно заводились разговоры о Великом Китае до Урала и Ледовитого океана. Причем мало кто имел в виду активные военные действия. Гости отличались здравомыслием и понимали, чем закончится военная авантюра. В первую очередь народ уповал на демографическую оккупацию, «окитаиваниие» Сибири.