Джеймс Роллинс - Айсберг

Мэтт посмотрел вперед, потом назад.

Оставалось только выбирать — погибнуть во льду или в огне.

9 апреля, 14 часов 15 минут

«Полар сентинел»

Перри смотрел в поднятый между льдинами перископ. Всего в нескольких метрах над головой яростные порывы ветра скоростью до шестидесяти миль в час поднимали с поверхности льда вихри снежной пыли, а здесь, под водой, царило мертвое затишье.

Вокруг капитана подлодки собрались в ожидании указаний члены экипажа и эвакуированные ученые. Перри повернулся к радисту, веснушчатое лицо которого было белым, как листки бумаги в его руках:

— На спутниковую связь по-прежнему надеяться бесполезно, я правильно понимаю?

Двадцатидвухлетний корабельный старшина, чувствуя тревожные взгляды всех собравшихся, на секунду замешкался, но затем твердо ответил:

— Да, сэр. Магнитная буря еще сильнее, чем снежная. Я сделал все, что смог, но безрезультатно.

Перри кивнул. Они по-прежнему оставались наедине с противником, без связи с командованием. Нужно было принимать решение самостоятельно. Полчаса назад радист вбежал в рубку с текстом перехваченного разговора по подводному телефону между двумя русскими командирами. «Полар сентинел» помимо быстрых и бесшумных двигателей была оснащена новейшими приборами прослушивания морских глубин, поэтому перехватить сообщение по незащищенному каналу связи в двадцати милях от подлодки не представляло особого труда.

Переведенный на скорую руку короткий разговор между руководителем русской операции и капитаном «Дракона» сильно обеспокоил Перри. Он прослушал запись беседы и по холодному тону приказа понял, что русский адмирал настроен решительно.

«Подорвите установленные заряды. Утопите станцию в океанских глубинах».

Русские намеревались уничтожить за собой все следы. Гражданские, оставшиеся в живых военные моряки… все будут принесены в жертву, исчезнув с лица земли в языках испепеляющего пламени.

Узнав о планах русских, Перри немедленно приказал подготовить лодку к всплытию, чтобы поднять антенну. Нужно срочно передать сигнал бедствия, хотя шансов на то, что ктото успеет прийти им на помощь, мало. Времени в обрез.

Но даже эта отчаянная попытка оказалась безуспешной. Пятнадцать минут назад они всплыли в узкой полынье, окруженной высокими сугробами. Радист немедленно приступил к работе, но так и не смог установить связь с материком изза сильной магнитной бури.

Доктор Уиллиг, ставший негласным представителем эвакуированных с «Гренделя» ученых, подошел к Перри:

— Там наши люди, наши коллеги, наши друзья, даже члены семей. Мы понимаем, что это рискованно, но…

Перри внимательно изучал лица собравшихся вокруг него людей. В глазах членов экипажа и ученых виднелась твердая решимость. Он повернулся и вновь забрался на перископную палубу. У него были свои причины, не задумываясь, броситься на помощь пленникам. «Среди них может быть Аманда». Насколько его решение будет обусловлено чувствами к ней? Готов ли он рисковать из-за этого экипажем, гражданскими на борту и даже самой подлодкой?

Он понимал, что все собравшиеся вокруг полны решимости прийти на помощь своим товарищам, но груз ответственности в конечном счете лежал на его плечах. Нужно было выбирать — либо продолжать побег в сторону побережья Аляски в надежде вызвать подмогу, либо самим выручать из беды персонал «Омеги».

Но что может его маленькая, беззащитная «Полар сентинел» противопоставить вооруженному до зубов русскому «охотнику за подлодками»? В их арсенале только скорость, скрытность и хитрость.

Перри глубоко вздохнул и повернулся к ожидающему указаний радисту:

— Больше ждать нельзя. Подготовьте БОТС для непрерывного вещания по спутниковым каналам. Включите в сообщение сигнал бедствия и запись разговора русских.

— Есть, сэр!

Радист поспешил в радиорубку.

Перри взглянул на доктора Уиллига, затем на дежурного офицера.

— Приготовиться к погружению, — приказал он. — Дифферент на нос — тридцать градусов, глубина — тридцать метров…

Затаив дыхание, все ожидали его решения. Куда теперь — обратно к побережью или на помощь «Омеге»?

Последовавший приказ стал ответом на их молчаливый вопрос:

— Подготовить лодку к движению в режиме максимальной скрытности.

14 часов 35 минут

На борту «Дракона»

Капитан 1-го ранга Миковский наблюдал за действиями операторов горизонтальных и вертикальных рулей, поднимающих лодку на поверхность широкой полыньи. Старший помощник, Григорий Янович, вслух считывал показания глубиномера.

Всплытие проходило плавно.

Янович повернулся к командиру. В глазах его сквозило беспокойство. За год совместной службы офицеры научились понимать друг друга с полуслова. Миковский прекрасно видел, что в душе у подчиненного идет тяжелая внутренняя борьба: «Неужели мы действительно пойдем на это?»

Капитан лишь вздохнул. Они были обязаны выполнить приказ. После побега пленников дрейфующая станция стала для них серьезной помехой.

— Клапаны подачи воздуха перекрыты, — доложил дежурный офицер. — Лодка готова к всплытию.

— Всплываем, — приказал Миковский.

Защелкали тумблеры, загудели насосы, и «Дракон» плавно разрезал поверхность полыньи. С постов зазвучали четкие доклады: наверху все чисто.

— Открыть верхний рубочный люк, — скомандовал Миковский.

Янович махнул рукой матросу, стоящему в готовности у выхода, и повернулся к капитану.

— Береговая команда готова к высадке, — доложил он сдавленным голосом, пытаясь скрыть свои чувства за беспристрастностью военного профессионализма. — Ваши приказания?

Миковский посмотрел на часы.

— Не спускать глаз с пленников. Проверить и перепроверить готовность зажигательных зарядов. Через пятнадцать минут все наши должны быть на борту. Затем мы быстро погружаемся и уходим на глубину.

Янович смотрел на командира невидящими глазами, как будто мысленно пытался представить себе грядущие события. Какая судьба ожидает их после этого? Простит ли их Господь за содеянное? К сожалению, предвидеть это он был не в силах.

Миковский отдал последний приказ:

— Как только лодка уйдет под воду, подрывайте заряды. От дрейфующей станции не должно остаться и следа.

14 часов 50 минут

Ледовая станция «Грендель»

«Слава богу, что отец остался на “Омеге”», — думала Дженни, с трудом взбираясь на очередной гребень. Их подъем по склону тороса превратился в сплошной кошмар. Варежки ее были изрезаны в клочья острыми ледяными выступами. Пальцы и голени горели от непомерного напряжения, а тело промерзло до мозга костей.