Михаил Нестеров - Возмездие: никогда не поздно

Солнце, погоняемое луной, закатилось за горизонт. Наступили сумерки. Журналиста охватила неясная тревога, будто перед ним открылась граница между жизнью и смертью, и он собирался перешагнуть через нее.

Преодолевая дрожь, он двинулся дальше. Сбиться с пути было невозможно: справа от него шла высокая лесополоса, еще одна граница между живыми и мертвыми.

Ограничившись метром глубины, Хэнк вылез наружу, подумав о том, что неплохо бы хлебнуть водки.

Он отпустил Биллу ровно пять минут, глядя на его роскошные часы на своей руке, потом вытащил его из багажника и, положив на край могилы, взвел курок револьвера.

Журналиста привлек свет. И как только он увидел его, у него словно открылось второе дыхание. Синеватый и очень чистый свет пробивался сквозь посадку, но идти прямо на него — означало нашуметь в подлеске. Да и свет фар бил в его сторону. Для такого матерого опера, как Хатунцев, «акула пера» была ходячей мишенью.

Выбрав участок поровнее, Маевский возобновил движение вдоль лесополосы и, увидев ее край, за которым раскинулось поле, невольно ускорил шаг.

Он чуть не подвернул ногу в колее, оставленной грузовиком, по которой проехал и внедорожник, и, уже не опасаясь нашуметь, побежал, неловко переступая в канавке. Свет — снова справа от него, но теперь фары не били в глаза, а служили ориентиром.

Наезженная колея уходила дальше на север, следы «субурбана» вели на запад. Маевский повернул, призывая себя быть осторожным и всеми силами стараясь совместить несовместимое: поспешность и осторожность.

Он действительно перешагнул через грань реальности, потому что картину, которая открылась перед ним, можно было увидеть только в месте вечного наказания грешных душ. На фоне мусорной свалки, посеребренной лунным светом, стоял джип. Рядом с ним высился холм свежевырытой земли, а на краю ямы стоял на коленях человек. В двух шагах от него возвышалась тощая сутуловатая фигура. Она стояла над жертвой, и рука с пистолетом не была поднята, а, наоборот, опущена. При таком положении выстрел придется в шею несчастного. Но самое ужасное заключалось в том, что рядом с Биллом своей очереди дожидалась молодая женщина. Хэнк не удосужился хотя бы ослабить ее путы, и она задыхалась, из последних сил поджимая ноги и выгибая, как на дыбе, руки…

— Если бы тебе осталось жить пятнадцать секунд, что бы ты сказал?

«Посчитай ему…»

Он бы и сам вспомнил, у него хорошая память. Да и как можно было забыть обращение Билла к приговоренному им к смерти товарищу? Такие обращения клещами впиваются в память и сосут, сосут, истощая ее…

— Десять секунд…

Тогда, много лет тому назад, Старый Хэнк остался равнодушен к судьбе Игоря, сейчас же проникся к нему острой жалостью: сколько же всего пришлось вытерпеть Кравцу, через что в этой жизни пришлось продраться… И он преодолел целую полосу препятствий: боль, гонения, жажду мщения и еще много чего.

Журналист пропустил начальные слова, с которыми обратился могильщик к Биленкову, но вот пошел голосовой отсчет, и начался он с пятнадцатой цифры. «Отлично, — дернул глазом Андрей, — у меня целых четырнадцать секунд».

— Тринадцать… — поправил его Хэнк.

— Спасибо, сволочь!

У журналиста был только один шанс, только один выстрел. Если он промахнется, то холм земли погребет под собой на одного человека больше. Он заходил Хэнку за спину, а тот буквально отсчитывал его шаги:

— Десять…

А до самого Хэнка — метров пятнадцать. Значит, если он не прекратит издевательство над жертвами раньше или вдруг зачастит, стрелять Андрею придется с расстояния в шесть метров. Это много. Желательно подобраться к убийце вплотную. И он ускорил шаг.

— Восемь…

Журналист вдруг сообразил: он прет на вооруженного противника, не удосужившись взвести курок обреза. Если потянуть курок сейчас, резкий звук насторожит Хэнка, и он выстрелит раньше. Нет, нужно подобраться к нему поближе. Сумеет ли он в темпе проделать два приема: взвести курок и тут же нажать на спусковой крючок?

— Пять…

Так, потянуть курок, вскидывая обрез, и спустить его, целясь в середину туловища. Если Хэнк услышит подозрительный звук и повернется, заряд тогда угодит ему в плечо. Вот изворотливый сукин сын! А если окликнуть его — он повернет только голову, подставляя для выстрела спину? Черт его знает… Он не военный, он даже в армии не служил.

Маевский не рискнул стрелять в голову: Хэнк в последний момент мог наклониться. Он еще не взвел курок, а обрез смотрел точно в середину спины Старого Хэнка. Расстояние до него — всего два метра. Два метра же разделяли Билла и Хэнка. Взведя курок и готовясь нажать на спуск, Андрей подумал о балансе…

— Один… — закончил считать Хатунцев. — Ничего не хочешь сказать? Твое время вышло.

Он прицелился в голову Билла и потянул спусковой крючок.

Юонг заметила движение позади Хэнка и невольно расслабилась — оттого перехлестнутая через ее шею веревка впилась ей в горло. Девушка задергалась, теряя сознание и окунаясь в сумеречную зону, что не могло не привлечь внимание Хэнка. Только бы он не прикончил ее из жалости… первой. Но он оставил все как есть…

Андрей нажал на спусковой крючок, и звук выстрела оглушил его. Казалось, это звуковая волна, а не заряд крупной дроби повалил Хэнка на колени… Постояв несколько мгновений перед Биллом, словно вымаливая у него прощения, Хатунцев повалился на бок.

Готов.

Отбросив бесполезный уже обрез в сторону, Андрей бросился к нему и, наступив на руку, забрал у него пистолет.

Ким окончательно потеряла контроль над собой. Вместо того, чтобы подтянуть руки к голове и согнуть колени, она все делала наоборот. Вены на ее шее были готовы лопнуть, когда Маевский, наконец, пришел ей на помощь и дал возможность сделать глубокий вдох. Удерживая ее за руки и ноги, он поторопил Билла:

— Нож! Возьми у меня в кармане нож!

— Чем?!

Журналист выругался: забыл, что руки у него связаны.

— Потерпи, — бросил он Ким и вынул из кармана складной нож — одна из двух вещей, без которых он не выходил из дома. Он научился раскладывать его одной рукой, благо пружина порядком ослабла. Разрезав веревку, он, уже не глядя на Ким, на ощупь ослабил петлю, снял ее с шеи и похлопал кореянку по щеке.

Биленков упал головой в холм земли. Отплевываясь, поднялся на ноги и по-детски зашипел на Маевского:

— Ты чего?!

— Ничего! Постоишь в очереди.

Он снял путы с кореянки и похлопал ее по щеке:

— Эй, ты как, нормально?

— Да, просто класс, — прохрипела Ким, схватившись за горло.

Андрей подошел к Биленкову и тоже развязал его. Дав обоим отдышаться, обратился к Ким со словами:

— Твой напарник не сможет вести машину. А ты как? Руки, ноги целы?