Михаил Нестеров - Возмездие: никогда не поздно

Янов явился к Релизеру, когда, по сути дела, тот не ожидал визита. Такой же тактики подполковник придержался и в случае с Кравцом. Тактику, которая приносит результат, не меняют, и это аксиома.

Биленков шел к Кравцу с одной целью — поговорить с ним начистоту, не будучи на сто процентов уверенным в его контакте с офицером ГРУ, расследующим убийство своего сослуживца. Но если выстроить всех оперативников в ряд и спросить, кто из них быстрее пойдет на контакт с ГРУ, Виктор, не колеблясь, ткнет пальцем в Кравца. И ответ был прост, хотя и завуалирован: иммунитет от уголовного преследования.

Биленков шел к Кравцу с фразой из разряда убойных: «Я все равно узнаю правду» .

Его внимание привлекла дрогнувшая на окне первого этажа занавеска. Это была «поклевка», и оперативник не мог не среагировать на нее. Почти в каждом доме, и уж точно в каждом дворе, найдется «наблюдатель», который не пропустит ни одного события в «зоне своей ответственности».

Квартира номер 61, автоматически определил он, бросив еще один взгляд на окно с пестрой занавеской. Кравец живет в квартире 71, на третьем этаже этой «хрущевки», окна выходят на другую сторону. Отлично!

Виктор вошел в подъезд, пропахший хлоркой, вытер ноги о тряпку и подумал о том, что теперь «белизной» будут пахнуть его ботинки. Нажав на кнопку звонка, он уставился в «глазок» и ждал, когда его с обратной стороны заслонит тень. Это случилось, когда он досчитал до пяти. И по этому резкому переходу от света к тени он точно представил, что произошло в прихожей. Хозяйка квартиры уже стояла у двери и смотрела в «глазок», потом резко присела, чтобы не выдать себя; а немного выждав, снова выпрямилась.

— Кто?

Биленков раскрыл перед «глазком» удостоверение оперуполномоченного внутренних дел. Еще пара секунд, и он увидел хозяйку квартиры: лет семидесяти, полная, с подведенными и крашенными в иссиня-черный цвет бровями, отчего лицо ее казалось бледным, а зубы темными.

Виктор разрешил ей взять корочку в руки и ознакомиться с ней поближе.

— Вам сколько лет? — спросила женщина.

— Двадцать семь.

— Для капитана вы слишком молоды.

— Я молод для подполковника. Но начальство ко мне не прислушивается. Можно задать вам пару вопросов?

— Проходите. — Она вернула удостоверение и посторонилась, пропуская оперативника в квартиру.

Биленков устроился за круглым столом, бегло огляделся и спросил:

— Давно живете здесь?

— С 1965 года, — быстро откликнулась пенсионерка. И добавила: — Въехала в новую квартиру.

— Она и сейчас как новая, — заискивающе заметил Биленков.

— Угощайтесь. — Хозяйка пододвинула ему вазу с дешевыми конфетами — вишневыми и лимонными, от которых у Виктора всегда ныли зубы и сводило челюсти. Мысленно повесив себе на грудь Звезду Героя, он буквально освободил «лимонку» от фантика, сунул ее в рот и надкусил. Ему показалось, что зубы сомкнулись на оголенных проводах… Он не мог испортить благоприятную обстановку, кроме того ему предстояло обратиться к «положительным качествам личности». А семидесятилетняя личность, казалось ему, проверяла его на вшивость. Во всяком случае, Виктор задался вопросом: почему эта жирная брюнетка к конфетам не предложила ему чаю или просто воды?

Он перешел к тактическому приему, который среди профессионалов называется «создание преувеличенного представления осведомленности следователя», всем нутром чуя, что старуха не отходит от окна и прямо-таки фиксирует, кто и чем дышит.

— Опишите внешность человека, с которым встречался ваш сосед из 71-й квартиры. Я говорю о полноватом человеке чуть ниже среднего роста. В котором часу он приходил к Кравцу?

— А он не приходил.

— Вот как? Можно еще конфетку? И стакан воды, если не трудно.

— Он не приходил, — повторила она из кухни и продолжила, вернувшись со стаканом: — Он встречал Кравца во дворе. Окликнул его, когда тот вышел из дома, и вынул из портфеля какие-то бумаги.

— То есть они разговаривали на ходу?

— Сидели за столом. Видели доминошный стол в середине двора? Я как увидела бумаги на столе, сразу сообразила: Кравец квартиру продает.

— Надо же! — Биленков умело перешел к состоянию восторга. — В точку попали. Мы как раз разрабатываем этого риелтора. Лет сорока пяти, полный, лысоватый…

— Безбровый, — подхватила хозяйка.

— Безбровый? Пожалуй, да. — Видимо, Релизер опустил эту броскую, можно сказать, черту подполковника Янова. Скорее всего, брови у него белесые, издалека он и показался пенсионерке безбровым.

— Курил он как-то странно, — продолжала она. — Сунет половинку сигареты в мундштук, а вторую бросит под ноги. Как свинья.

«Это Янов», — утвердился во мнении Виктор, и во рту у него от накатившего волнения пересохло: вчера член его опергруппы «контактировался» с офицером Главного разведывательного управления. Конечно, Биленков надеялся получить эти сведения от самого Кравца, но теперь уже неважно, что «порочащая товарища связь» ядовитой змеей вылезла изо рта этой старухи.

— О нашем разговоре Кравцу ни слова, — предупредил опер.

— Хотите дождаться завершения сделки?

— Точно. — Он встал. — Мне пора. А вам… — Глядя на крашеную пенсионерку, он с трудом отказался от продолжения в стиле полковника милиции Верченко из «Джентльменов удачи»: «Снимайте парик, смывайте наколки», и крепко, по-мужски пожал ей руку.

Его первоначальный план еще не потерял значительности. Еще можно было подняться к Кравцу, выставить на стол бутылку, дать ему шанс самому рассказать о контакте с офицером ГРУ. Почему бы и нет?

Виктор перекроил план, сочетая неприятное с полезным, все равно ему требовался помощник — перевести оружие из одного места в другое (конечную точку он определит сам и, конечно же, откажется от помощи сотрудника, ступившего на тропу предательства).

Вместе они провели больше шести часов, а Кравец ни словом не обмолвился о встрече с офицером военной разведки…

Поздно вечером Биленков явился к Жердеву с докладом. И чего он не ожидал, так это относительной милости от босса:

— Ну ты пробей его еще раз. Найди возможность.

Виктор и виду не подал, что удивлен, хотя вопрос был из разряда чрезвычайных: «Если не мы его, то он — нас».

— Ладно, пробью, — пожал он плечами.

Оба они точно знали, когда и при каких обстоятельствах пройдет эта непростая, до крайности неприятная процедура.

Эта первая июньская ночь оказалась ветреной и холодной. Низкие рваные облака, то и дело скрывающие луну, казались Виктору Биленкову тряпьем, наброшенным на старый торшер. Он затянулся сигаретой, и, когда луна снова выглянула из-за тучи, лицо залилось двойным светом, как будто внутри у него зажглась лампочка.