Александр Тамоников - Черный город

Делегация во главе с депутатом Государственной думы Ковалевым толпой рванула к позициям чеченцев. Трусливо убежала вместе с охраной. Голубятников облегченно вздохнул, когда Холодов доложил, что делегаты благополучно скрылись и бойцы не открыли по ним огня. Вздохнул – и тут же забыл и о Ковалеве, и о его «товарищах». О прекращении переговоров в штаб дивизии доложил майор Кувшинин.

Прошел полдень. После выстрела вражеского снайпера в Мордвинцева над площадью вновь нависла тишина. Ненадолго. Но на этот раз она была прервана не автоматным или пулеметным огнем. В 13.50 командир разведывательной роты вызвал Голубятникова и доложил:

– Командир! Похоже, у духов чердаки снесло.

– Что там еще?

– Так они во дворе соседнего квартала танец устроили! Встали в круг друг за дружкой – и топчутся, кричат что-то…

– Сколько танцоров видишь?

– Рыл пятьдесят. Точнее сказать сложно, они же перемещаются. Ну, как индейцы в фильме, в натуре. Кайфуют, суки. И с чего? Надо бы обломить им кайф!

– Перемирие вроде не закончилось, стрелять нельзя.

– А мы и не будем стрелять. Мы духам «Синеву» хором споем. Пусть послушают, черти, гимн российских десантников!

– «Синеву»?

– Так точно.

– А что? Давайте! Только так, чтобы во все глотки, чтобы над всей площадью и кварталом слышно было!

– Сделаем, командир! Слушайте на КНП. И подпевайте!

– Давай, Миша!

И зазвучал над районом Грозного гимн российских десантников, которым только что предлагали сдаться в плен:

Сначала гимн пели несколько бойцов, затем к ним присоединились все бойцы разведывательной роты.

Песня набирала силу:

Песню подхватили десантники 9-й роты, за ними – 7-й:

И загремела в унисон торжественно-угрожающе песня, волнами перекатываясь от позиции к позиции, символом стойкости и непобедимости российских десантников:

И громче повторение:

Последние слова гимна утонули в автоматных очередях разъяренных боевиков – они прекратили боевой хоровод и открыли огонь по позициям батальона. Но песня, допетая до конца, все плыла над привокзальной площадью…

Опережая события, отмечу, что позже, где-то в феврале месяце, Голубятников узнал, что 4 января один из ведущих российских телеканалов передал в эфир интервью с полевым командиром, одним из ближайших сподвижников Дудаева. Полевой командир сказал – и это показывали на всю страну в новостях, – что с русскими войсками покончено. Грозный контролируется армией Ичкерии, только в районе железнодорожного вокзала пока еще обороняется кучка десантников, и их судьба будет решена в ближайшие часы. В следующем выпуске новостей телеведущий сообщил, что российские войска оставили Грозный. Подобная дезинформация вызвала понятную панику среди семей офицеров и прапорщиков в Рязани. Было неясно, что с батальоном, ведь это его личный состав оборонял привокзальную площадь. Женщины пришли в полк, требовали от командира разъяснения обстановки. Серебрянникову пришлось связываться и с Москвой, и с Тулой, и с Грозным. Наконец он успокоил женщин, сообщив, что информация, переданная по телевидению, не соответствует действительности, батальон продолжает удерживать занимаемые позиции и закрепился на плацдарме крепко, получая всю необходимую поддержку от вышестоящего командования российских войск, которые не только не оставили Грозный, но, напротив, с каждым часом укрепляют свои позиции. И не русские, а боевики несут большие потери. Командир полка успокоил женщин, а вот телеканал не удосужился дать опровержение переданной дезинформации.

А позже, когда батальон, выполнив поставленные задачи в Чечне весной 1995 года, в мае вернулся в Рязань, Голубятникова в парке боевых машин нашел посыльный по штабу. Передал, что дежурный по полку просит командира батальона срочно явиться в штаб. Голубятников спросил – зачем? Командир полка вызывает? Посыльный ответил: нет, вам будут звонить из Парижа. Святослав крайне удивился: что это, неудачная шутка? Но прошел в дежурку. И действительно, вскоре раздался звонок. Дежурный передал трубку Голубятникову, и комбат услышал голос своего товарища еще по Суворовскому училищу, Анатолия Собина:

– Слава, ты?

– Толик? Откуда?

– Привет, дружище!

– Привет, откуда звонишь? Связь прекрасная.

– А тебе не говорили? Из Парижа.

В свое время, окончив Суворовское училище, друзья поступили в разные училища. Позже Святослав узнал, что Анатолий уволился из Вооруженных сил, уехал в Питер, окончил там юридический факультет и после окончания работал во французской крупной компании юристом.

Собин продолжил:

– Смотрел телевизор здесь, в Париже. Показывали интервью с Ковалевым. Тот о войне в Чечне рассказывал, как у нас все плохо, армия разбита… О том, как однажды он ходил на переговоры в район вокзала, там держал оборону батальон рязанских десантников. И как отвратительно его приняли. Даже комбат не соизволил встретиться, а замполит батальона вообще нахамил. Бойцы были агрессивно настроены. Несмотря на все убеждения, Голубятников будто через замполита сказал, что батальон не только не уйдет с вокзала, но и всю Ичкерию возьмет. Честно говоря, интервью вызвало смех. Лихо ты отшил парламентеров!

– Да, было дело, я сейчас подробности и не помню, – ответил Голубятников.

– Тебе Героя дали?

– Присвоили. Но это не важно. Как ты-то на меня вышел? Прямо в полк.

– Пришлось все связи подключить. Через Министерство обороны узнал, что ты в Рязани, а из Москвы меня связали прямо с дежурным. Хорошо, ты оказался на месте. Нам бы встретиться, Славик. Сколько не виделись…

Святослав улыбнулся:

– Извини, Толя, но в Париж у меня командировки не предвидится. Ни одному, ни с батальоном.

– Шутку оценил. Узнаю кадета Голубятникова. Я скоро в Питер приеду. Может, туда выберешься?

– Как приедешь, позвони, возможно, и выберусь.

В Санкт-Петербурге друзья позже встретились. Вспоминали кадетскую юность и о злополучном интервью господина Ковалева не забыли. Смеялись. Тогда происходившее в начале января выглядело совершенно по-иному…