Сергей Зверев - Таран

– Слушаю, – произнес он.

Лера еще раз убрала волосы и сгорбилась, то исчезая из поля зрения, то появляясь вновь.

– Это я, – сказал Грифон. – Таран пока не объявился. Торчит где-то возле особняка. Почему-то не взрывает.

– Не так быстро, – попросил Соловьев, хлебнув виски.

Лера послушно сбавила темп.

– Я быстро говорю? – удивился Грифон.

– Это я не тебе. Продолжай.

– Продолжаю. В общем, взрыва пока мои люди не засекли.

– Так отправь их туда, пусть обезвредят хату, – предложил Соловьев.

– Кто ж туда сейчас сунется? – проворчал Грифон. – Камикадзе среди нас нет.

– А надо бы.

– Покажи пример, – съязвил Грифон. – А мы за тобой следом.

С тех пор как они на пару захватили общак Шестипалого, этот урка вконец обнаглел. Стал вести себя с Соловьевым на равных, показывать гонор, перечить, проявлять недовольство. Того и гляди долю свою потребует. Но самостоятельно распорядиться кредитными карточками Грифон не способен, поэтому вынужден подчиняться. Пока. Что он завтра запоет?

– Тарана ищут? – спросил Соловьев, решив не обращать внимания на подначку.

– В темноте бесполезно, – вздохнул Грифон. – Вот если бы ему маячок навесить, как тот, что в портфеле….

По обоюдной договоренности, шестипаловский кейс с бумагами и пластиковыми карточками был снабжен специальным радиоэлектронным устройством, именуемым в просторечии радиомаяком. Благодаря ему Грифон всегда знал, где находится Соловьев с общей кассой. Это не давало гарантии, что подельник попытается сбежать, но Грифон рассчитывал грохнуть Соловьева раньше, чем тот сделает ноги. Единственное, что объединяло их сейчас, это присутствие в городе Тарана, охотившегося за общаком. Горы трупов, оставленные посланником Шестипалого, заставляли действовать сообща.

– Если бы да кабы всех врагов сложить в гробы, – ответил присказкой Соловьев. – Ты спишь, что ли? – Он дернул горничную за волосы. – Больше жизни!

– Кто спит? – возмутился Грифон. – Я, блин, забыл, когда нормально кемарил из-за этого залетного жигана!

– Достань его, слышишь? – попросил Соловьев. – Достань, ладно?

Лера, решившая, что он обращается к ней, приподняла голову и, облизнувшись, захлопала глазами.

– Достану, – решительно сказал Грифон. – Как только он на твою фазенду сунется, ему крышка.

Соловьеву надоела эта игра в испорченный телефон. Тем более что стресс отрицательно сказался на его потенции. Распрощавшись с подельником, он поощрительно потрепал горничную по волосам и, откинувшись на подушку, прикончил виски. Захорошело. Соловьев уж было сосредоточился на получении удовольствия другого рода, когда дверь в спальню без стука приоткрылась.

– Андрей Игоревич, можно я на диване в гостиной вздремну? – прогудел Янычар, плотоядно уставившись на скрючившуюся Леру.

Подмывало послать его на хер, но Соловьев, даже будучи пьяным, не хотел конфликтовать с охранниками, от которых зависела его безопасность.

– Вздремни, – отмахнулся он. – И больше без стука не заходи. Видишь, я занят?

– Понял, – кивнул Янычар, не трогаясь с места.

– Исчезни! – заорал Соловьев, забыв о своих благих намерениях. – Что вылупился, бычара любопытная? Тебя сюда звали?

Дверь закрылась. Лера опять задвигалась, как заведенная, рискуя растянуть шейные мышцы. От усердия она сопела и вздыхала, но это мало помогало делу. С таким же успехом могла трепать кошка дохлую мышь, стараясь вынудить ее поиграть немного.

«Нужно расслабиться и получить удовольствие, – подумал Соловьев, смыкая веки. – Сейчас представлю какую-нибудь возбуждающую картинку, и дело пойдет на лад. Ага! Меня не Лера ласкает, а, скажем, молодая жена главы администрации Крякова Никанора Ефимовича. Причем он за этим наблюдает, а воспрепятствовать не может. Потому что глава администрации уже я, а он так, шалтай-болтай без прежних капиталов и связей».

Медитация мало-помалу начала помогать, когда вместо пышногрудой Маргариты Кряковой перед мысленным взором Соловьева возникла вовсе не похожая на нее журналистка Наталья Белова. Хотя и голая, но мертвая, а потому малопривлекательная. Как только удалось избавиться от этого навязчивого видения, в спальню деликатно постучали.

– Андрей Игоревич, – подал голос Гоша. – В подъезде под дверью ханыга отирается. Отлить собирается, что ли. Я за ним по монитору уже пять минут наблюдаю.

– Какой ханыга! – взревел Соловьев, садясь на кровати. – Вы сговорились сегодня? Издеваетесь? То Янычар дергает, то ты. Мне за вас ханыг гонять?

Временно отстраненная от исполнения обязанностей Лера села в ногах у хозяина, делая губами странные движения, словно разминаясь перед игрой на флейте. Во взгляде ее читались тоска и ненависть.

– На вахту позвонить? – осторожно спросил Гоша. – Или самому ханыгу турнуть?

Соловьев потянулся к бутылке, обнаружил, что она пустая, и устало махнул рукой:

– Турни. Можешь размяться немного, но не вздумай калечить. Все же Страстная пятница сегодня… или Чистый четверг?

– С утра суббота была.

– Ты еще здесь? – завопил Соловьев, после чего уставился налитыми кровью глазами на Леру. – Ни хрена у тебя не получается. Не умеешь ничего. Ступай в гостиную…

– К Янычару? – оживилась девушка.

– К бару, дура! Пузырь тащи, орешков каких-нибудь! С ума можно сойти от таких работничков бестолковых! Тот дрыхнет от зари до зари, эта еле языком ворочает, другой клоун без команды не способен ханыгу с лестницы спустить. Ну и народ, – покачал головой Соловьев, когда Лера вприпрыжку помчалась за выпивкой. – Обамы на вас нет, он бы вас живо к порядку приучил. В условиях жесточайшего, блин, экономического кризиса.

Отведя душу, Соловьев повалился на кровать и стал ждать… и дождался.

Прежде чем подняться на четвертый этаж, Таран тщательно осмотрел кабинку охранников. Запасных ключей, как он и предполагал, тут не было. Жильцы дома не настолько доверяли Петровичу и его напарникам, чтобы снабжать их ключами от квартир, где деньги лежат. Очень правильное решение. Легавые есть легавые, хоть и бывшие. Зазеваешься – пальцы оттяпают.

Открыв небольшой металлический ящичек на стене, Таран увидел там видеозаписывающую аппаратуру и уничтожил диск, хранивший информацию о том, как занемогший охранник элитного дома был отправлен к зубному врачу. Без этого диска камера на потолке могла сколько угодно пялиться на Тарана, не причиняя ему ни малейшего вреда. Подмигнув ей, он покинул опустевшую сцену.

Перед новым спектаклем было необходимо как следует войти в роль. Влив в себя граммов сто пятьдесят водки, Таран взъерошил волосы, перепачкал куртку мелом, растянул воротник свитера, а затем, поплевав на ладони, повозил им по ступенями и занялся макияжем. Убирали в элитном доме немногим лучше, чем в обычном, поэтому грим удался на славу. Брезгливо оглядев перепачканные руки, Таран приблизился к двери шестьдесят первой квартиры.