Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)

— Вы говорили о человеке, внедрённом в окружение Сиретта…

— Забудьте об этом, месье Дюпре. Пока что мы не в силах вам ничем помочь.

— Зовите меня просто Андре, — предложил я, обращаясь не только к нему, но и ко всем присутствующим. — Так будет намного проще. Моя задача: не привлекая к себе внимания, войти с мадемуазель Жюли в кафе и провести там некоторое время, наблюдая за… «Объектом». В случае непредвиденной ситуации — уходить по согласованному маршруту.

— Верно, — Дорман кивнул и неожиданно спросил: — У вас есть оружие?

— Разумеется.

— Дайте сюда, — он требовательно протянул руку. — Я никогда не работал с вами раньше и не могу рисковать.

— А если в меня будут стрелять? — задумчиво спросил я, глядя ему в глаза. Как я и ожидал, Дорман не стал увиливать и честно ответил:

— Я готов пожертвовать вами, но аль-Хауль не должен уйти. Отдайте оружие.

— Нет, — коротко отрезал я. — И спорить с вами я не собираюсь.

Некоторое время он сверлил меня взглядом, но затем сдался:

— Приказать я вам не могу… Ладно, чёрт с вами. Помните только, что объект нужен живым. Всё, если ни у кого нет вопросов, начинаем. Мы выезжаем немедленно, Андре и Жюли — через десять минут. Вперёд, господа. Если этот день закончится нашим успехом, с меня — ящик шампанского.

— А с меня — ванна, — тихо пробормотал я. Интересно, почему не продают шампанское ваннами? Я бы купил даже несколько штук, лишь бы скорей покончить с этой обузой.

— Это — ваш? — удивлённо спросила Жюли, когда мы подошли к ярко-красному «Порше». Мысленно чертыхнувшись и распахивая перед ней дверцу, я нехотя объяснил:

— Подарок моей бабушки. Старушка была ужасно эксцентричной миллионершей.

Окинув меня заинтересованным взглядом, девушка хотела было что-то сказать, но передумала и промолчала. Про себя я отметил, что в её взгляде проявилось нечто новое, незамеченное мною раньше. Опытный Дорман был прав: Жюли и в самом деле принадлежала к породе женщин, питающихся мужчинами.

Поток машин окончательно поредел, и мы быстро доехали до места. Оставив машину недалеко от Центра Помпиду, мы не торопясь дошли до rue du Temple и уже через несколько минут стояли у входа в интересующее нас кафе. Одного взгляда на яркую вывеску мне было достаточно, чтобы понять: о нормальном ужине в этом заведении нечего и думать. Место, которое Дорман именовал «кафе», на самом деле больше походило на бар, шумный и многолюдный. Внутри явственно звучала «живая» музыка, то и дело раздавались взрывы хохота. С профессиональной точки зрения подобное местечко было гораздо удобнее, нежели тихое и традиционное заведение, но я-то, дурак, пообещал Жюли ужин… Не самая удачная ситуация. Приглядевшись, я заметил «Пежо», принадлежавший Франсуа. Автомобильчик ничем не выделялся среди прочих своих собратьев, вытянувшихся в длинный ряд вдоль всей улицы, и стоял метрах в двадцати от входа в кафе. Чуть поодаль, на противоположной стороне улицы притулился небольшой синий микроавтобус, в котором должны были сейчас находиться Шарль и Николя. Новоиспечённый шеф отдела, месье Дорман, как и положено в таких случаях командиру, в данный момент «восседал на боевом коне» где-то неподалёку, в окружении специально приданной для этой операции группы спецназовцев из ГИГН (Groupe d’Intervention de la Gendarmerie Nationale).

Жюли чуть крепче сжала мою руку, и, взглянув на неё, я согласно кивнул:

— Да, дорогая. Самое время слегка расслабиться. Если ты не забыла, я пригласил тебя на ужин.

— Мы уже перешли на «ты»? — улыбнулась девушка. — Я думала…

В этот момент телефон, до того смирно лежавший в небольшом рюкзачке Жюли, разразился мелодией, сразу показавшейся мне ужасно знакомой. Пока я мучительно напрягал память в тщетной попытке вспомнить название оригинала, девушка успела раскрыть рюкзачок и, отыскав среди прочих полезностей телефон, протянула его мне.

— С какой стати? — удивился я.

— Это — служебный, — быстро ответила Жюли. — Номер известен только сотрудникам отдела. Ты — старший группы. Ответь.

Какого хрена я — старший… тут я вспомнил, где слышал мелодию, показавшуюся мне такой знакомой. Это был марш Иностранного легиона. Очень странный выбор, и весьма редкий. Я взял из рук Жюли трубку и в следующую секунду услышал раздражённый голос Дормана:

— Дюпре? Это Дорман. Мне только что звонили из управления. Пришло указание с самого верха — всё отменяется. Вы слышите меня? Немедленно, сейчас же уходите! Дюпре?

— Извините, месье, но я совершенно ничего не слышу, — спокойно ответил я. — Попробуйте перезвонить.

С расширившимися от изумления глазами Жюли наблюдала за чёрным тельцем телефона, стремительно падающим на асфальт. На всякий случай я вдобавок раздавил его каблуком. В ярком свете фонарей по-детски удивленное и обиженное лицо Жюли выглядело просто прелестно. Прижав палец к губам, я молча указал на микрофон, закреплённый за лацканом её пиджачка, и сокрушённо заявил:

— Надо же — уронил телефон. Простите, Жюли. Честное слово, я куплю вам новый.

— Мне показалось или недавно мы перешли на «ты»? — заметила она и, прикрыв микрофон ладошкой, спросила одними губами: — Ты уверен, что мы всё делаем правильно?

— Что может быть правильней, чем провести вечер в обществе прекрасной девушки? — ответил я рассудительно, распахивая дверь перед ней и пропуская Жюли вперёд.

Бар назывался «Эклектика» и полностью оправдывал своё название. По углам зала размещалось целых три стойки — классическая деревянная, модерновая металлическая и каменная, со впечатляющей достоверностью стилизованная под гранитную глыбу. За этой, последней, стойкой стояла девица, небрежно обёрнутая медвежьей шкурой, а по соседству почти обнажённый волосатый «самец» на примитивном костре жарил куски мяса, насадив их на деревянные прутья. Столы, стулья, посуда представляли собой полнейшую мешанину разнообразнейших стилей и направлений. Осветительное оборудование было представлено не менее широко, начиная с программируемой системы фонарей, разбросанных по всему залу, и заканчивая пылающим очагом и свечами, с трогательной наивностью мерцающими на одном из столиков. Впрочем, об ужине при свечах, который я обещал Жюли, в данной ситуации лучше было даже и не заикаться. Мельком взглянув на меню, написанное мелом на доске при входе, я лишний раз в этом убедился. Выпивка одинакова всегда и везде, но кушать тут не стоило в любом случае. Опасно не только для жизни, но и для кошелька. Салаты в этом заведении стоили от сотни долларов. Для сравнения — салат с ромейном и кукурузной заправкой, маслинами и козьим сыром в ресторане «Максим» стоил примерно столько же, но между баром и рестораном была колоссальная разница. «Максим», по крайней мере, гарантировал качество. Однако, несмотря на запредельно высокие даже для Парижа цены, в большом, причудливо оформленном зале было не протолкнуться. На углублённой в пол (не приподнятой, а именно опущенной метра на полтора ниже уровня пола) эстраде затейливо музицировали пять или шесть странного вида личностей. Множество людей с бокалами, рюмками и стаканами в руках оживлённо перемещались между тремя барными стойками, все столики были заняты, и почти за каждым из них сидело не два-три, а по восемь — десять человек, шумно общавшихся между собой. Средний возраст посетителей бара колебался между двадцатью пятью и сорока годами, хотя изредка встречались представители предыдущих и последующих поколений. Словом, местечко было модное, шумное и оживлённое.