Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)

От статуи Марии Стюарт меня отделяло метров тридцать — тридцать пять, и со своего места я прекрасно видел все подходы к «несчастной шотландской королеве». Дорман появился шестью минутами позже условленного времени, что по французским меркам вообще не считается за опоздание. В правой руке он держал обёрнутый бумагой «багет», из которого в разные стороны высовывались зелёные листочки салата. Дорман на ходу энергично обкусывал эту половинку батона, разрезанную пополам и начинённую всякой всячиной, размахивал свободной рукой, заглядывался на девушек — словом, вёл себя точь-в-точь как служащий среднего звена, позволивший себе на несколько минут вырваться из офиса, чтобы слегка развеяться и перекусить. К сожалению, даже среди французов, наиболее убежденных сторонников правила «делу — время, потехе — час», стало появляться всё больше «трудоголиков», одержимых демоном работы. На мой взгляд, французская нация многое проиграла, поддавшись натиску ритма, свойственного американскому бизнесу. Прямая параллель с русскими, для подавляющего большинства которых слова «отдыхать» и «пить» являются синонимами. Классическая российская формула: вкалывать до потери пульса, затем пить водку до потери сознания, затем опять вкалывать до потери пульса. В результате водка является основой национального валового продукта, а алкоголизм — национальной болезнью. Впрочем, у каждого своё понимание красоты. Даже у слепых от рождения.

За нашей встречей могли наблюдать с тысячи самых разнообразных позиций, поэтому соблюдать осторожность было бессмысленно. Дорману это было известно не хуже, чем мне.

— Чертовски неудобное местечко, — признался он, поздоровавшись. — Но это было первое, что пришло мне в голову.

— Мне нужны рекомендации, которым мог бы поверить Робер Сиретт, — минуя условности, напрямик сказал я. — И все данные по албанским контактам аль-Хауля.

Подарив мне задумчивый взгляд, француз едва заметно усмехнулся:

— Я думал, мне придётся вас уговаривать. Вы неважно выглядите, Дюпре. Какие-то проблемы?

— Это личное, — коротко ответил я. — Скончался один… один из членов моей семьи.

— Простите. Примите мои соболезнования, — он чуть склонил голову. — Возможно, вам захочется отложить этот разговор?

— Напротив. Давайте перейдём к делу.

— Что ж, к делу так к делу. Вы сказали: албанские контакты… Нет, это само собой, просто я подумал о другом. Как вы относитесь к нынешнему югославскому кризису? Следите за событиями?

— Я очень давно бросил читать газеты, — сознался я. — А вся информация, которой я располагаю по этому вопросу, носит немного… специфический характер.

— Понимаю, — он улыбнулся. — Думаю, это не имеет значения. Мы сделаем вас писателем, работающим над темой конфликта в Югославии. Большинству людей свойственно больше говорить, чем слушать. У писателей обычно всё наоборот, они предпочитают слушать, на этом вы и сыграете. Умеете делать умное лицо?

— Одно из немногих моих достоинств, — честно сообщил я.

— Отлично. Вы вчера уже видели Ахмеда Агани. Запомнили его? Очень интересный молодой человек. Искренне верит в Великую Албанию и тому подобную чушь. Весьма способный журналист, «бойкое перо», как говорится. Но во Франции Агани публикуется мало, в основном его печатают итальянцы. Ни в чём подозрительном замечен не был, наоборот, считается одним из активных участников молодёжного движения против наркотиков. Хотя, по нашим данным, его родной брат, Фехми Агани, является одним из крупнейших наркобаронов в Косово.

— Ахмед — младший брат? — уточнил я.

— Да, и видимо, всё дело именно в этом. Обычно младшим в семье достаётся всё, что было недодано родителями своим старшим детям. Характер у месье Агани открытый, и вы легко найдёте с ним общий язык. Я дам вам несколько телефонов. Эти люди — французы. Журналисты, писатели, они также занимаются югославской темой, прекрасно знают друг друга. Агани буквально на днях возвратился из Косово, так что все они наверняка порекомендуют вам обратиться к нему. Устраивает?

— Скажите, Дорман… У вас же есть в окружении Сиретта свой человек, почему бы вам…

— Этого человек сейчас нет в Париже. Я рассчитывал, что вся эта суета в Рамбуйе закончится ещё вчера днём, но, как видите, просчитался. Албанцы приезжают, албанцы уезжают… Половина из этих «дипломатов» должна сидеть за решёткой, а мы с ними возимся…

— Ну хорошо. А эти ваши писатели? Их не насторожит мой звонок? Если они хорошо знают друг друга…

— Говорите по-английски, представьтесь начинающим писателем из Великобритании. Обычно у французов это вызывает такое раздражение, что для здравого смысла просто не остаётся места. В конце концов, серьёзной проверки не выдержит ни одна легенда, а для недолгого знакомства эта история вполне сгодится. Вы же не в КГБ идёте наниматься, не так ли?

— Я уже работал там, — без тени иронии напомнил я. — И нисколько об этом не жалею. Недостатки свойственны всем спецслужбам, но у русских есть чему поучиться. Насколько мне известно, за всю историю его существования, в КГБ было меньше двойных агентов, чем во всех прочих разведках мира. За исключением разве что Израиля.

— Никогда не работал с Россией, — признался Дорман. — И если верить вашим словам, то, наверное, для меня это — большая удача.

— Так что с материалами по албанцам?

— Могу передать их вам сегодня вечером, — предложил Дорман. — Или завтра с утра заеду к вам домой. Как лучше?

— Я хотел бы уже сегодня встретиться с месье Агани, — ответил я. — Боюсь, что вечер у меня будет занят. Давайте завтра?

— Нет проблем. Правда, не стоит переоценивать эту информацию. Все фигуранты либо уже на свободе и вне Франции, или мертвы.

— Мне говорили о человеке, через которого проходили большие суммы, предназначавшиеся аль-Хаулю. До него реально добраться?

— Если у вас есть контакты в преисподней, — усмехнулся Дорман, — то нет ничего проще. Итальянцы потребовали передать им всю группу, и мы вынуждены были уступить. Выдали его и ещё троих албанцев из организации Аджима Гахи. К сожалению, итальянцы посадили их всех в одну машину. Что было дальше, нетрудно догадаться. «Несчастный случай». Бедняга успел провести в руках итальянского правосудия всего пару минут.

— Кретины, — мне трудно было сдержаться. Италия была бы чудной страной, если бы в ней совсем не было итальянцев. Во всяком случае, в той её части, что расположена южнее Рима.

— Значит, договорились? — Дорман вытащил из кармана электронную записную книжку. — Записывайте телефоны и имена.

— Диктуйте, — предложил я. — В последнее время я решил тренировать свою память. Говорят, это ужасно полезно.

— Любите бороться с трудностями? Что же, я знавал примеры и похлеще, — согласился француз, — один мой знакомый учил своего пуделя есть за столом из тарелки. В конце концов пёс обиделся и нагадил под стол во время праздничного ужина. Так вы уже готовы?