Павел Захаров - Общий враг

– Леонид, а Надя – она… всегда такая… Командующая всеми и вся? – Павел бродил по залу вместе с оператором, держа в руках фотоаппарат, и периодически прикладывался к видоискателю.

– Как ты сказал? – Леонид оглянулся на расположившуюся на скамье девушку, – командующая? Нет, не всегда. Это она молодая еще. Это ее первый большой проект. Волнуется. Переживает. Она эту идею давно пробивала, но все время ей отказывали.

– Первый? И сразу в Ирак? Круто…

– Parit patientia palmam… [11]

Павел прицелился и нажал на кнопку. Фотоаппарат едва слышно щелкнул. Ленивые волны бледно-желтой пыли, кружились в полосе света, бьющей, словно из прожектора, из дыры в портрете Саддама.

Над зданием пролетел вертолет. Павел поднял взгляд на потолок, будто бы хотел сквозь бетонные перекрытия увидеть винтокрылую машину.

– Вот зараза-то… – Леонид провел ладонью по одному из пустующих сидений, а потом стряхнул с пальцев собранную пыль, – вот зараза…

Павел вопросительно посмотрел на товарища.

– Смотри… Она такая мелкая, что боюсь, механику сразу забьет. Эх… Надо было гермобоксы взять!

– Пыленепробиваемые жилеты? Все так плохо?

– Нет, не думаю, что пару дней, эта наждачка испортит нам технику, но… Просто… Будем аккуратнее.

– И что с этим нашим проектом-то?

– Ну как что… Она сама удивилась. Вдруг вызывает шеф и говорит, так мол и так, руки в ноги, бери Леню, то есть – меня, и вперед. Поэтому времени на подготовку особенно и не было. Две недели для подготовки такой командировки – не срок.

– Ну, я считаю, что экспромт – это тоже хорошо.

– Лучший экспромт, – Леонид назидательно поднял указательный палец, – это тщательно подготовленный экспромт…

С этими словами оператор принялся выковыривать цветной камушек из портрета Хусейна.

– Ты что, Лень, это же культурное наследие! Ты натуральный варвар!

– Да брось… Саддам – «Caput lupinum…» – то есть «Волчья голова» или «Объявленный вне закона». Сувенир домой отвезу. Тебе отколупнуть?

– Давай. Штук десять. А я пойду там пофотографирую, – Павел неспешным шагом отправился в сторону дверей, возле которых томился от безделия иракский охранник.

– Могу ли я сделать снимок?

Когда Павел подошел к выходу из зала, он обратился с простым вопросом к автоматчику, надеясь, что тот знает английский. Для иллюстрации своего вопроса Павел поднял свой фотоаппарат на уровень лица и взглядом показал на дверь за спиной охранника.

Иракец что-то быстро ответил на своем родном языке. Что конкретно было сказано, Павел, конечно, не понял, но интонация была какая-то… разрешающая. И нисколько не сомневаясь в верности интерпретации слов солдата, шагнул мимо него и поднял фотоаппарат.

В ту же секунду дуло автомата ткнулось ему в живот. Иракский солдат «каркнул» что-то и сделал угрожающий выпад. Павел на секунду опешил, но толчок калашниковым» заставил его сделать шаг назад. Иракец показывал пальцем на фотоаппарат и говорил что-то резкое.

– Эй, ты чего? – Павел отвел в сторону руку с «Олимпусом», опасаясь, как бы охранник не достал аппарат, – я только пару снимков…

Ни о каких фотографиях речи уже не шло. Иракский военный, хоть и был ниже Павла на голову, но аргумент калибром в 7,62 мм придавал веса в споре. Иракец отогнал Павла от дверей, но не остановился на этом, а продолжил наступать, громко возмущаясь на своем языке. Тут уже сложно было ошибиться с переводом. Справа нарисовался Бойченко.

– Что произошло? – Сергей встал между иракцем и отступившим на пару шагов Павлом.

– Щелкнуть хотел… там… – Павел кивнул головой на соседний зал.

Иракский солдат в ответ выдал очередную тираду, сопроводив сказанное богатой мимикой. Мимикой и воплями, впрочем, его выступление не ограничилось – боец взял автомат на изготовку.

Бойченко это движение показалось не совсем уместным. Сергей увидел, что боец в синем камуфляже хочет передернуть затвор и в следующее мгновение переместился вплотную к иракцу с радушной улыбкой на лице и широко разведенными руками. Бойченко сказал что-то на арабском и закрыл иракца собой. А затем, пока тот не пришел в себя, быстро повернулся к стоящему, как столб, Павлу, сгреб его рукой за воротник рубашки и быстро потащил его за собой, подальше от дверей. За этой сценой, длившейся не более пяти секунд, с открытым ртом наблюдали Надя и Леонид. В руках у Леонида была камера.

– Ты…, – зашипел на Павла Бойченко, – Ты головой думаешь?

– Так я же ничего…

– Слушай сюда. Ты думаешь, тут в эти… в игры, что ли, играют? Ты не на войнушку приехал, а на войну. Усек? Он не нас охраняет, а от нас , разницу ощущаешь? Пока вот тут не висит твой ID, – Бойченко сильно ткнул пальцем грудь и Павел понял, что этот палец легко мог бы проткнуть насквозь справочник «Желтые страницы»…

– …ты не подчинился его приказу, – продолжал Сергей, – и он мог бы тебя тут положить. И был бы прав. А мы бы мгновенно сели в самолетик и улетели бы домой, ясно? А тебя запихнули бы в черный пакет и закопали бы где-нибудь там, – Бойченко махнул рукой куда-то в сторону, – и все. Ясно тебе? Сядь на скамейку. И сиди. Будешь делать так, как я тебе скажу, понял меня?

– Вообще-то… – Павел перевел дух, – вообще-то…

– Что?

– Я… Мы будем делать то, что мне… нам. Что нам скажет старший съемочной группы, – Павел кивнул в сторону Нади, – а ты наш… консультант… советник…

Желваки на лице Бойченко сплясали тарантеллу. Он медленно повернул голову и посмотрел на Курочкину. Затем перевел взгляд на оператора.

– Значит так… Объясняю последний раз, – Сергей говорил громко, чтобы все собравшиеся услышали его слова, – для всех тупых… Вы будете снимать свой «Сам себе режиссер» только если останетесь живы. А живы вы останетесь только потому, что будете делать… все будете делать, – Сергей еще раз обвел взглядом присутствующих, – …то, что я вам наконсультирую и насоветую. Понятно?

– Так точно, – поспешил ответить за всех Леонид и сел на скамью.

– Вот и ладушки. Вольно, разойдись. И камеру свою убери в сумку.

Последние слова предназначались Павлу.

Курочкина наклонилась к Леониду.

– Ты снял?

– Ага.

Надя довольно кивнула.

В зал быстрым шагом вошел всклокоченный мужчина в болтающемся на плечах потрепанном бронежилете.