Андрей Воронин - Слепой. Исполнение приговора

– Да, Уваров – мужчина основательный, – согласился генерал. – Внушает доверие.

– Вот именно. Не то что этот мажор с маникюром.

– Не ногти красят человека…

– А человек ногти. Так точно. Ногти, золотой «ролекс», костюмчики от Версаче и Хьюго Босс, спортивная машина – свеженькая, прошлого года выпуска… Если не мажор, то альфонс, если не альфонс, то вор, бандит и взяточник, оборотень в погонах – выбирайте, что вам больше по душе! Именно такие первыми и сгнивают.

– Кончил? – после непродолжительной паузы спросил генерал. – А ты не боишься, что я передам ему твои слова?

– Не боюсь, – заверил Федосеев. – Могу повторить прямо ему в глаза, да еще и добавлю кое-что – с превеликим, знаете ли, удовольствием! Я бы давно это сделал, но не стал. Потому что нам работать бок о бок, а такие выяснения отношений редко идут на пользу делу.

– Бывает, что идут, – возразил генерал, вертя в руках фотографию. – Ты ведь его совсем не знаешь – как, кстати, и он тебя. А так: ты ему слово – он тебе два, подрались, помирились, выпили, поговорили за жизнь – глядишь, и раззнакомились, а то и подружились…

– Не горю желанием, – непримиримо отрезал Федосеев. – Плохо я его знаю… А вы – вы хорошо его знаете?

– Судя по только что услышанному, не очень, – вздохнул Андрей Константинович. – Да, дела… Завидую я тебе, подполковник!

– С чего это вдруг? Чему тут завидовать?

– Да как же! Потапчук для тебя – просто проворовавшийся старый хрыч, пустое место в генеральских погонах, начальник другого отдела, к которому ты не имеешь никакого отношения. Барабанова ты недолюбливаешь – туда, стало быть, ему и дорога. А для меня один – коллега и старый приятель, образец настоящего чекиста, а другой – грамотный, подающий надежды, энергичный оперативник…

– Между прочим, – вставил Федосеев, – именно он – самый молодой, энергичный, мобильный и склонный к рискованным авантюрам сотрудник отдела – чаще всех остальных вступал в контакт с Бурсаковым и знал о нем и его работе под прикрытием едва ли не больше всех нас, вместе взятых. А значит, и рассказать мог больше, чем отчасти и объясняется то, как легко, играючи Молчанов ликвидировал Струпа. Подстерег – да не на лесной тропинке, а в доме начальника заставы, – подошел вплотную и застрелил в упор.

– Да, – разочарованно согласился Тульчин, – все сходится. А жаль. Лучше б не сходилось. Потапчук – и контрабанда! Барабанов – и вдруг предатель! До сих пор не могу поверить.

– Так, может?..

– Нет, – не дав подполковнику высказать до конца преступное в своей заманчивости предложение, резко перебил Андрей Константинович, – не может. Потому что факты – упрямая вещь, а вор, как сказал незабвенный Глеб Жеглов, должен сидеть в тюрьме. Не говоря уже об убийце, который, не забывай, поднял руку на нашего товарища. Я иду с рапортом к руководству, а ты продолжай наблюдать за Барабановым. Только осторожно, паренек не лыком шит. И не воображай, что после всего этого ты станешь моим доверенным лицом, – добавил он неожиданно.

– И в мыслях не имел, – спокойно, с достоинством ответил подполковник Федосеев. – Полагаю, после окончания этого расследования мне придется подать рапорт о переводе в другой отдел. Что бы вы ни думали, подглядывание за коллегами не доставляет мне ни малейшего удовольствия, а роль вашего наперсника нисколько не прельщает. Я всего лишь выполняю порученную мне работу.

– Да, – слегка оттаяв, снова вздохнул генерал Тульчин, – дерьмовая у нас с тобой работенка, подполковник.

– Так точно, – прежним ледяным, вежливым до скрипа тоном подтвердил Федосеев. – И глупо надеяться, что останешься чистеньким, день-деньской ковыряясь в навозе. Разрешите идти?

– Разрешаю, – буркнул Андрей Константинович и, не удержавшись, все-таки потянул из пачки очередную сигарету.

Федосеев ушел. Он шел по аллее, твердо ступая, с прямой спиной и расправленными плечами, и, глядя ему вслед сквозь клубы табачного дыма, генерал Тульчин озабоченно хмурился.

Служебная машина подвезла его к самому подъезду. Двое оперативников в штатском, оставив за рулем водителя, проводили его до двери квартиры. Один отпер дверь и вошел, чтобы осмотреться, а другой остался на площадке с генералом, старательно избегая смотреть ему в глаза.

В квартире, как и следовало ожидать, все оказалось чисто. Оказаться как-то иначе просто не могло, разве что какой-нибудь вконец потерявший берега разгильдяй устроил бы тут попойку с бабами и, хватив за столом лишнего, не успел своевременно замести следы и смотать удочки.

Словом, квартира была оперативная.

Пока один из сопровождающих выгружал в холодильник купленные по дороге продукты, другой, все так же старательно пряча глаза, поинтересовался, не нужно ли купить для товарища генерала еще что-нибудь. Товарища генерала так и подмывало потребовать ящик водки, но он сдержался: водка отлично утоляет скорбь, но туманит рассудок, а ему было просто необходимо хорошенько поразмыслить.

Оперативники попрощались и ушли, тихо закрыв за собой дверь. Ушли они, надо полагать, недалеко. Подойдя к окну в обставленной безликой, собранной с бору по сосенке мебелью гостиной, он посмотрел на улицу сквозь полупрозрачную тюлевую занавеску. Занавеска издавала отвратительный запах въевшегося в волокна ткани, застарелого табачного дыма. Доставившая генерала сюда машина уже уехала, но на ее месте прямо напротив подъезда уже стояла другая – естественно, не пустая. Он лишь горестно пожал плечами: а стоило ли проверять?

Не зная, куда себя девать и чем занять, он прошел на кухню и проинспектировал холодильник, а затем и шкафчики. Ни кофе, ни сигарет не было – опять же, как и следовало ожидать, поскольку запрет на кофе и никотин был черным по белому вписан в его медицинскую карту, а те, кто его сюда засадил, отличались обстоятельным, вдумчивым подходом к любому делу, за которое брались.

Генерал ФСБ Потапчук находился под домашним арестом. В целях экономии времени и нервных клеток ему любезно предложили какое-то время, сутки или двое, перекантоваться здесь, на оперативной квартире. Сам понимаешь: обыск на предмет изъятия оружия и сильнодействующих медицинских препаратов, то да се… Оно тебе надо? Под «тем да сем», несомненно, подразумевалась установка во всех помещениях генеральской квартиры скрытых видеокамер и микрофонов, которые здесь, в прокуренной насквозь конспиративной берлоге, давным-давно были растыканы по всем углам. Действительно, экономия времени существенная…

Говорили с ним, в общем и целом, вполне любезно – не забыли старые заслуги, и, пока вина его не была доказана, держались в рамках приличий: рук не выламывали, по морде не хлестали, и на том спасибо. Но заслуги заслугами, а факты, как сказал любезный друг Андрюша Тульчин, который и заварил эту кашу, – упрямая вещь.