Сергей Зверев - Тайна острова Солсбери

– Ждите меня у «дота», – басит Осип Архипович. – Я скоро…

Стоим, ждем. Курить внутри ангара строго запрещено, о чем красноречиво свидетельствуют яркие наклейки, поэтому наши курящие товарищи терпят, глазея на подготовку вертолета к пробному запуску…

Через минуту выхлопные патрубки выпускают облачко керосинового перегара; турбины быстро набирают обороты; вслед за ними раскручиваются и винты. Обслуга прячется от поднявшегося ветра за «дот»…

Вскоре пилот подзывает техника и что-то ему говорит. Техник бежит к лифтовому бункеру, встает перед маленьким монитором и нажимает кнопку вызова.

– Слушаю, – отвечает появившаяся на экране голова охранника.

– Вертолет к вылету готов. Можно поднимать пассажиров и провожающих.

– Отправляем. Встречайте…

Проходит еще некоторое время. Пронзительно взвывает сирена и мигает красная лампа над проемом лифта. Тяжелые бронированные двери медленно расползаются, из кабины вываливается толпа в оранжевых комбинезонах, среди которых я узнаю одного из счастливчиков, выигравших конкурс забойщиков. Он выделяется из толпы тем, что одет в обычную куртку.

Его фамилия либо Корниенко, либо Парамонов – я точно не знаю. Зато теперь – вблизи и при ярком естественном освещении – появляется возможность лучше рассмотреть его внешность.

У него открытое лицо с приятными правильными чертами, излучающее огромную и неподдельную радость. Немного смугловатая кожа, хорошее телосложение. И никаких особых примет, за исключением наколки на пальцах левой руки, придерживающей у плеча ремень дорожной сумки. Четыре фиолетовые буквы составляют имя «Саша» – вероятно, его. На Александре бежевый пуховик с капюшоном, джинсы и утепленные полуспортивные ботинки.

Провожающие шумят и по очереди обнимают счастливчика. А мы с завистью смотрим на него и представляем, как через несколько часов он спустится по трапу самолета в московском аэропорту, как встретится с близкими родственниками, как отпразднует возвращение. И, наверное, будет с ужасом вспоминать годовой контракт с компанией «Стратегия-Рен»…

– Чего застыли, как восковые фигуры? – возвращает в реальность бас коменданта. – Поехали вниз. Пора обедать и браться за настоящую работу…

Настроение за обедом было паршивым. Я молча хлебал из тарелки борщ, вспоминал первую половину дня и, как ни старался, не мог понять, что больше огорчало: участие в кремации погибших шахтеров, проводы на Большую землю удачливого парня или предстоящая уборка вонючих сортиров.

Покончив с обедом, выхожу в курилку, до начала работы остается несколько свободных минут. Народ вовсю дымит сигаретами. Я невольно вспоминаю страстного курильщика Даниэля, но он лежит в пятой палате медблока, и данный факт тоже не добавляет оптимизма.

Внезапно на плечо ложится чья-то рука. Оборачиваюсь.

Рядом стоит комендант и загадочно улыбается.

– Есть предложение.

– Валяйте.

– Хочешь заняться нормальной работой?

– Я не против, но хотелось бы узнать, что вы подразумеваете под «нормальной работой».

– У нас возникла проблема на тридцатом уровне – надо прочистить протоку от бута.

– От чего?

– От больших кусков неразмытой породы.

Мысль о купании в ледяной воде не согревает.

– А что случилось? Ведь в протоке было нормальное течение.

Осип Архипович с безнадегою машет рукой:

– Было. Оно и сейчас имеется. Но в подстволок за сутки сбрасывается с десяток тонн породы, и протока забивается бутом. Уровень воды уже поднялся метра на три. Ну что, попробуешь?

– А другие варианты есть?

– Да сколько угодно! – восклицает он. И опять лыбится, показывая нездоровые зубы:

– К примеру, вафлить.

– Чего? – грозно свожу брови.

– Вафлить – означает наводить порядок. А именно: драить сортиры на жилых уровнях, чем сейчас и займутся твои товарищи.

Задумчиво напоминаю:

– Вообще-то вонючих испражнений хватает и в подстволке.

– Но там работы каждый день на час-полтора! Три захода по пятнадцать минут – и свободен, – настаивает комендант. И, перейдя на шепот, добавляет: – А в перерывах я обеспечу банку.

– Какую еще банку?

– Эх, салага… – вздыхает он. – На шахтерском жаргоне «банка» означает «накрыть стол с алкоголем». Я чистого спиртика принесу для сугреву. Ну как, согласен?

Перспектива провести полчаса в вонючей и ледяной водице мне откровенно не нравится. Однако возможность пораньше освободиться и упоминание о чистом спирте становятся решающими доводами в пользу новой работы.

– Согласен.

– Тогда иди к лифту и жди меня…

Отдав необходимые распоряжения Степанычу, комендант входит в грязную лифтовую кабину и нажимает на кнопку двадцать восьмого уровня.

– Вначале навестим начальника участка, – объясняет он. – Теперь будешь работать под ним.

Он явно доволен моим согласием, я же пока не знаю, радоваться или огорчаться…

У лифтового холла на двадцать восьмом уровне заходим в небольшую каморку. Внутри у старого стола восседает дородный дядька лет сорока пяти. Он высок, статен и одет в такой же темно-зеленый комбинезон, как и комендант, что говорит о принадлежности к среднему руководящему звену.

– Здорово, Петрович, – гудит Осип Архипович. – Принимай под свое начало.

Тот небрежно окидывает меня равнодушным взором.

– Куда его? У меня на двух уровнях полный комплект.

– На тридцатый. Он займется очисткой протоки.

После этого уточнения начальник глядит на меня осмысленно и с любопытством.

– Это не он, случаем, проторчал в воде четверть часа?

– Он самый.

– Хм… ну что ж, большому кораблю – большое плавание. Как звать?

– Евгений.

– А меня можешь называть Петровичем, – тянется он к шкафчику и достает связку ключей. – Пошли…

Опускаемся до тридцатого уровня.

В кабине лифта Петрович жалуется:

– На турнире неплохо прочистили горловину протоки, и следующие два дня водяные чистили без передыху. Не помогает, – уровень поднимается. Один водяной слег от переохлаждения, два других наотрез отказываются идти в подстволок. Прямо беда, Архипыч.

– Что за «водяные»? – негромко спрашиваю коменданта.

– Водяной, или камеронщик, – рабочий водоотлива. Он же храпок, прелосос, насосник, жаба…

Боже, сколько на шахте прижилось жаргонных словечек! Не меньше, чем на зонах…

Сегодня на тридцатом уровне занята другая бригада, работая в похожем ключе и ритме: четверо рабочих в прорезиненных робах и касках катают тачки, один накидывает из грузовой клети породу, трое обслуживают корытную мойку. Руководит процессом знакомый бригадир Веня. Увидев меня, он расплывается в улыбке и первым подает руку.

Заходим в бытовку и прямиком направляемся в одну из клетушек, что напротив душа. Отперев внушительный висячий замок, начальник участка открывает дверку.