Сергей Зверев - Южный фронт

В том, что будет больно, доктор не слукавил. Оперируемый старался мужественно держаться. Но это было не под силу. И пока врач со своими помощниками отделяли подручными средствами загнившую часть руки, раненый кричал так, что услышать его можно было далеко за пределами лагеря. По крайней мере джунгли отзывались на это бесконечным эхом. Лагерь отзывался возрастающим волнением и плачем детей.

После операции врач подошел к послу и летчику.

– Это последний, кого я прооперировал здесь, – сказал он. – Без анальгетиков я не собираюсь мучить людей.

– А сколько еще человек нуждаются в срочной операции? – уточнил Селиванов.

– Трое. Но это именно на данный момент. Через пару часов все может измениться, – ответил доктор.

– Мы попробуем что-нибудь придумать, – пообещал посол и посмотрел на летчика.

Селиванов и Сенников отошли в сторону.

– Ну что? Ситуация обостряется. Нам надо спасать людей. Кажется, что именно сейчас пришло то время, когда стоит нарушить определенные правила и запреты, – выдал тираду Александр Викторович.

– Вы о ящиках диппочты? – догадался Артем.

– Аккурат о них, – кивнул посол и тут же добавил: – Как говаривал один мой белорусский приятель: «Коли топишься, то и за бритву ухопишься». А в нашей ситуации за что только не ухватишься, чтобы сберечь людей!

Командира экипажа уговаривать не пришлось. Взяв с собою доктора, летчик и посол отправились по хорошо знакомой им тропинке. Проделав традиционный ритуал проверки самолета на присутствие посторонних, они устремились в багажный отсек.

– Я не хочу сказать ничего плохого о нашем военном атташе, – заговорил Селиванов, приблизившись к ящикам диппочты, – однако он давно питает слабость к «Бакарди». Пристрастился, служа здесь, в Латинской Америке. Вполне мог прихватить с собой контрабанду под видом диппочты. Конечно, черный ром – это шикарно. Но для нас важно, что он все-таки может выступить и как обезболивающее, и как антисептик. Правда, доктор?

– Правда. В принципе может подойти и любой другой алкоголь. Если, конечно, он в этих ящиках найдется, – ответил тот, явно сомневаясь, что им так повезет.

– Если мы уж решились вскрыть ящики диппочты, то будем надеяться, что нам повезет, – с натянутой улыбкой промолвил посол. Было видно, что это решение далось ему не так просто, и он невольно искал поддержки в словах своих соучастников.

Вместо слов летчик решительно схватил ломик и начал вскрывать ближайший ящик. Сначала емкость не поддавалась – так надежно все было скреплено. Но когда к летчику присоединились остальные, преграда была быстро устранена. С замиранием сердца они сняли крышку и устремили свои взоры вовнутрь. Содержимое было закрыто куском брезента. Сенников резко сорвал его, и все без исключения ахнули. Под брезентом лежали небольшие прозрачные полиэтиленовые пакеты с белым порошком.

– Эт-то чт-то т-такое? С-сода? – заикаясь, спросил Александр Викторович.

– Полный ящик полукилограммовых пакетов с содой? Да еще и диппочтой? Очень странно, – не согласился Артем.

Врач осторожно проколол один из пакетов ножом. Он извлек немного порошка на кончике лезвия и поднес к лицу, чтобы лучше рассмотреть. Затем осторожно лизнул порошок, решив попробовать на язык.

– Я так и знал, – сплевывая, сказал он. – Только сомневался, что это – кокаин или героин. Оказалось, что героин.

– Героин?! – дуэтом воскликнули посол и летчик.

– Безо всякого сомнения, – со всей уверенностью утверждал доктор.

Селиванов выхватил из рук пилота ломик и бросился вскрывать один за другим остальные ящики диппочты. Казалось, будто он надеялся, что в других ящиках будет иной груз. Но все было тщетным. Под каждой следующей крышкой и куском брезента открывалась все та же картина – полукилограммовые пакеты с белым порошком.

– Да что же это такое?! – тяжело дыша, вопрошал посол. – Да как же это?! Как он мог?! Героин…

– Я не знаю, чем ваш коллега занимался, – проговорил медик, – но здесь этого наркотика на десятки миллионов долларов.

Александр Викторович держался за голову, будучи не в состоянии адекватно осознать сделанное открытие.

Оставшись в кают-компании наедине с военным атташе, майор Лавров попытался кое-что у того выведать.

– Я все забываю спросить, – словно мимоходом обратился к дипломату Батяня. – Что такого особенного везли в самолете? Почему бандиты так стремились добраться до его обломков?

– Там не обломки. Самолет более-менее уцелел, хотя, конечно, ремонту не подлежит, – ответил Ткачев, игнорируя поставленные вопросы.

– Бог с ним, с самолетом, – махнул рукой комбат. – Ты о другом мне расскажи.

– Пфф… Да я понятия не имею, почему они так прицепились к нам, – пожал плечами дипломат. Может, они нас с кем-то перепутали. У нас на борту ничего особенного не имелось. Не хочется верить, что на борт самолета попало нечто эдакое в аэропорту, когда к нам присоединились представители других российских структур.

По его тону трудно было понять, действительно ли он предполагает вину кого-то из пассажиров вне дипломатического корпуса, либо это просто тактический ход, чтобы переключить внимание на другое. Батяня с самого начала следил за поведением своего давнишнего однокурсника. Обращал внимание на все, включая мелочи. Картина в результате складывалась странноватая. Нет, Лавров не был готов обвинить военного атташе в чем-то конкретном. Однако то, что подполковник не так прост, как хотел казаться, с каждой минутой становилось все более и более очевидным.

Майор собирался задать еще один острый вопрос. Однако в это самое время двери кают-компании распахнулись и вовнутрь влетели несколько вооруженных громил из числа президентских гвардейцев. Их вид и поведение недвусмысленно говорили сами за себя. Громилам явно была поставлена задача нейтрализовать гостей. Батяня мгновенно оценил ситуацию: если сразу не стреляют, то пришли схватить. Просто так сдаваться кому бы там ни было он не собирался. И первый же из солдат диктатора, кто подбежал поближе, получил кулаком в челюсть, а затем ногой в грудь. Пока остальные приходили в себя, десантник схватил один из массивных, обитых кожей стульев и со всего размаху швырнул в головорезов. Те от мощного удара подались назад. Некоторые потеряли равновесие и не удержались на ногах. Майор тем временем схватил еще один стул и начал отмахиваться им от тех, кто все еще готов был атаковать. Подполковник тем временем растерянно стоял в стороне с бокалом и бутылкой «Бакарди» в руках.

– Что ты сопли жуешь, Писатель?! – не выдержав, Батяня резким тоном обратился к дипломату, назвав его давнюю кличку.

– Я? Сейчас, – словно выходя из ступора, пробормотал тот и плеснул недопитым ромом в физиономию одного из гвардейцев.