Владимир Ераносян - Бойня

– Какие задачи были поставлены перед Дугиным?

– Смещение президента.

– Какая глупость! Несусветная чушь. Все-таки этот Пасечник потерял чувство реальности. Правду о нем говорят. Какая разница, кто именно президент? Какой бы ни была власть – тандем, триумвират… Кто бы ни был у руля, Пасечник не вернется. Или он поддался обаянию Дугина, поверил в его способность расшатать ситуацию до египетского или ливийского сценария? Да он просто хотел вписаться в стихию…

– Возможно и скорее всего, товарищ генерал, вы правы, хотя… Что касается Пасечника… Вероятно, Дугин, понимая, что карта Пасечника бита, прежде всего преследовал собственные цели. И он их добился, получив мощное финансирование для секретного проекта «Крыса» – его детища…

– Да-да, универсальный биокиллер. Не наемник какой-нибудь, а бескорыстный исполнитель, солдат спецназа – идеальный подавитель бунта. Что думаешь по этому поводу? Этот Функель – не шарлатан?

– Он здесь. В приемной.

– Ладно, зови его, – распорядился генерал.

Профессор, исхудавший за эти дни, вошел в кабинет, оформленный в ретростиле. По красной дорожке он подошел к дубовому столу, обтянутому зеленым бархатом, и кашлянул, стесняясь присесть без приглашения. Да и не хотелось ему здесь засиживаться. Ему не предложили место, зато пообещали финансирование.

– Уважаемый профессор, несмотря на тот факт, что вы замешаны в подготовке и организации антиправительственного мятежа и ваша связь с инициаторами и зачинщиками смуты доказана, государство, помня ваши заслуги, готово привлечь вас к реализации проекта «Ф». Совершенно секретного проекта.

– Я согласен, – вспотел Функель. – Что я должен делать, чтобы не сесть?

– В двух словах: ряд наших экспертов полагает, что, несмотря на отсутствие доказательств вашей правоты, профинансированный путчистами проект «Крыса» все же имел успех и биокиллер существует. Возможно, он убит во время беспорядков, а может быть, спрятан или ликвидирован сторонниками Дугина, чтобы замести следы. Государству потребуется целое подразделение из таких бойцов. Мы, естественно, не будем использовать этот отряд для разгона демонстрантов. Но такая единица в арсенале наших сил быстрого реагирования потребуется… Вы можете гарантировать результат?

– Абсолютно. Мне только нужно оборудованное помещение. И раненые бойцы… – попросил Функель, немного расслабившись от мысли, что его не будут бить и, скорее всего, не посадят.

– Вам будут созданы все необходимые условия… – еще раз подтвердил генерал и, выдержав внушительную паузу, добавил: – Они уже созданы.

Сразу после этого разговора Функеля отвезли в приготовленную для него лабораторию в живописном месте на территории Серебряного Бора. Там находилось и уютное охраняемое жилище, и квалифицированные ассистенты.

Уже через полторы недели генералу привезли мини-пульт – усовершенствованную и уменьшенную копию устройства, которое в запале разбил о стену полковник Дугин. Генерал, рассматривая пульт на своем рабочем столе, воспринял текст подробной инструкции управления прибором как замысловатую шифрограмму. Стоило навестить профессора, чтобы получить отчет о проделанной работе и рассеять свои сомнения. А главное – понять, как действует эта «адская машинка». Именно поэтому он оказался в пропахшей фекалиями и экскрементами лаборатории.

В окружении стеклянных склянок и колб с химическими растворами говорить не хотелось, и не только в целях конфиденциальности. Генерал никого не боялся. Просто он не смог бы сосредоточить свое внимания на главном, отвлекаясь реакцией раздраженного обоняния. Для задушевной беседы он вытащил профессора на природу, к вековым соснам у излучины Москвы-реки, где устраивали соколиную охоту русские цари и где сегодня располагались госдачи высокопоставленных сотрудников МВД и ФСБ. В том числе и дача генерала, отведенная одержимому ученому под жилье…

– Ваша лаборатория превратилась в комбинат по разделке туш… – констатировал факт генерал. – И дом, к сожалению, провонялся…

– Органика, – не заметив издевки и раздраженности, ответил Функель, еще не оправившийся от столь пристальной опеки органов, на порядок превосходящей контроль со стороны бывшего работодателя.

– Признаться, мне нет дела до ваших копаний в дерьме. Вы знаете в нем толк, – продолжил в свойственной себе манере допроса генерал. – Меня больше волнует надежность и эффективность этой машинки. – Генерал вытащил из кармана пульт и повертел им перед носом профессора.

– Ее надежность гарантированна моими опытами, – словно парируя контраргументы научного оппонента, обиженно заявил Функель.

Однако генерал хотел получить нечто более существенное и реалистичное, чем голословные заверения, еще и произнесенные елейным дискантом.

– Опыты и практика жизни – это не одно и то же. И я, как вы должны понимать, не мать Тереза, а государство – не благотворительная организация. Я не могу допустить и мысли, чтобы хотя бы один рубль из вложенных в проект средств был потрачен впустую. Иначе спросят с меня, а я с вас.

Функель даже съежился под натиском недоверия и явной угрозы.

– Товарищ генерал… – со слезами на глазах пробормотал побледневший профессор. – Я для государства… Я же ради государства… И я не ради денег…

– Я понимаю, вы из-за страха, только б он вам не помешал. Если он вам мешает работать, то не бойтесь, – приказал генерал.

– Слушаюсь, – ответил дрожащий профессор, отрапортовав на всякий случай: – Мой труд – не сомнительная каша из алхимии и метафизики, как окрестили его в свое время псевдонаучные мужи из Академии наук, чьи многотомные опусы никогда не носили прикладного характера. Я же уверен, что моя теория верна, мои гипотезы уже доказаны. И я этим счастлив. Я уже воплотил свои разработки в жизнь, и я не виноват, что мое живое доказательство куда-то исчезло. Через два месяца вы получите целый отряд доказательств. А спустя год – армию. Но…

– Что «но»?

– Откуда эти парни, которых привезли в лабораторию и содержат под стражей?

– Что с ними не так?

– Просто они абсолютно здоровы.

– И что? Так же вроде быстрее будет? Государству надо получить подразделение воинов, готовых на все по приказу действующей власти, как можно скорее… Надо педалировать ситуацию.

– Да, но нет ли в этом преступления против человечности? Я всегда преследовал гуманные цели: восстановление поврежденного в результате травм мозга и нейролингвистическая реабилитация тяжелораненых – лишь это было мотивацией моих изысканий. Я ведь не делал ничего плохого, я лишь ремонтировал солдат, минимизировал невозвратные потери. Я был введен в заблуждение Дугиным.