Кирилл Казанцев - Рукопожатный изверг

— Чё-то я не поняла?! — произнесла свою коронную фразу Чуракова, глядя на Петрашевскую снизу вверх. — Ты что, в уши долбишься? Какое у тебя не слышит: правое, левое? Или сразу оба? Ты говори, не тушуйся. Я мигом излечу.

Внезапно татуированная баба резко запрокинула голову, а затем таким же резким кивком вмазала своим высоким лбом по носу Нади Чураковой. Дала той так называемого «бычка». Из ноздрей старосты полилась кровь.

— Да я тебя… — Арлекино сжала пальцы в кулаки.

И снова Петрушевская нанесла мощный удар — только на этот раз уже боковой — с локтя и в челюсть. Любая другая арестантка после такого на ногах бы не устояла, но Арлекино лишь тряхнула головой и демонстративно сплюнула кровь на ботинок своей сопернице. Вот это и разъярило Валю. Она буквально сорвалась с цепи, начав размахивать своими огромными кулачищами.

Под натиском противницы Надя отступала в глубь камеры. Сейчас она лишь защищалась: то блок поставит, то увернется. И пока выбранная тактика себя оправдывала. Петрушевская растрачивала силы и постепенно выдыхалась. А Чуракова их копила, поджидая нужного момента, чтобы перейти в контратаку. Дрались специально тихо, не кричали, чтобы не выдать себя.

Момент для контратаки вскоре представился. Когда накачанная баба стала выдыхаться и ее движения стали если не вялыми, то уж точно не такими энергичными, как прежде. Арлекино убрала блок и ринулась в бой, даже не подозревая, что повелась на нехитрый трюк Петрушевской, которая лишь изображала усталость, а на самом деле еще была полна сил.

Надя поняла свою ошибку лишь тогда, когда Валя без особого труда отразила несколько ударов. Но ничего поделать уже было нельзя. Открывшаяся Чуракова в один миг стала для Петрушевской легкой мишенью. И последняя тут же поспешила этим воспользоваться.

Сильнейший апперкот отбросил Арлекино к стене. Староста ударилась затылком и, оставляя на бетоне кровавый след, сползла на пол. В глазах потемнело, как в зале кинотеатра перед началом показа фильма. Вот только никакого кина Надя так и не увидала — ушла в отключку, свесив голову на грудь.

К поверженной старосте тут же подошла Валя, толкнула ее ногой, проверяя, жива ли. Чуракова что-то промычала, но головы так и не подняла. Петрушевская надменно хмыкнула и хриплым шепотом пропела, словно шансонье в прокуренном кабаке:

— Эх, Арлекино, Арлекино, нужно быть смешной для всех. Арлекино, Арлекино, есть одна награда — смерть, — перефразировала она на свой лад припев одноименного шлягера Примадонны. Потом прокашлялась и обратилась к шокированным арестанткам: — Значит, так, девахи. Будем знакомиться. Я — Мальвина, — ткнула она себе в грудь большим пальцем. — А как кличут вас, мне глубоко насрать. Усвоили, ссыкухи?

Все дружно закивали. Коротко кивнула и Погорелова, которая то и дело косила глаза на полуживую Надю. Ей хотелось помочь своей тюремной подруге. Но страх брал свое, и внутренний голос постоянно твердил: «Даже и не думай, сиди и не высовывайся».

— С этого момента я главная в камере, — продолжила Валя — И сразу предупреждаю: выкиньте из своих тупых бошек все те правила, которые установила для вас Арлекино. Теперь вы будете существовать по моим. Повторяю — не жить, а СУЩЕСТВОВАТЬ! — наводила она свои порядки. — А сейчас, ссыкухи, я задам всем вам один вопрос, ответ на который я должна буду получить в течение пяти секунд. Если этого не произойдет, то я вас всех перетрахаю. Начну, пожалуй, с вон той курносой, она мне сразу приглянулась, — и Мальвина указала на бледнолицую девушку в выцветшей майке. — А потом понесется. Буду иметь всех без разбору, во все щели и дырки. Итак, чмошницы! Внимание! Звучит вопрос! Кто из вас Лидка Погорелова? Время пошло! — и она начала отсчет, неторопливо загибая пальцы на правой руке.

Воцарилась гнетущая тишина. Никто не желал становиться «шестеркой» Петрушевской и сдавать сокамерницу. И не только потому, что все были настолько благородны и не боялись обещанного «перетрахивания». Нет, просто ни одна из арестанток не хотела выделяться из общей массы, отвечать за всех, брать грех на душу. Ведь потом, когда Мальвину переведут в другую камеру, а это непременно случится, и старостой вновь станет Арлекино, предательницу по головке не погладят. Вот все и молчали.

Когда же Валя, наконец, сжала пальцы в кулак и уже обозначила движение к курносой, чтобы выполнить свое обещание, та негромко и просящим голосом залепетала.

— М-м-м-альвина, пожалуйста, не трогай меня, — взмолилась девушка. — Я отвечу на твой вопрос, — и она указала на Погорелову. — Вот та, кого ты ищешь. Только не трогай меня!

— М-м-м-альвина, — передразнила курносую Петрушевская и взяла ее за подбородок. — Пока живи, ссыкуха. Но не расслабляйся. Как только я разберусь с Лидкой, сразу же возьмусь за тебя. Так что готовься, пудри свой носик.

— Ты же обещала… — жалобно всхлипнула обманутая девушка.

— Обещанного три года ждут, — засмеялась ей в лицо Валя и направилась к Погореловой.

Напуганная до смерти Лидия Федоровна отползла к стенке, поджав под себя ноги. Она уже догадывалась, кто и зачем подослал сюда эту мужеподобную татуированную «бодибилдершу».

— Салют, медсестричка, — подсев к Погореловой на шконку, неожиданно спокойным голосом произнесла Валя. — Как дела? Как сынишка?

— Нормально… — растерянно ответила Лидия Федоровна.

— Вот и ладушки, — ехидно улыбнулась Мальвина, положила свою лапу на голую коленку арестантки и принялась ее поглаживать, при этом облизывая губы. — А теперь побазарим по существу, как баба с бабой, без соплей и слюней. Я этого не переношу, — предупредила она и перешла на шепот: — Короче, мне светит пожизненное за жестокое убийство двух девах. И если я убью еще кого-нибудь, к примеру, тебя, ничего не изменится. Ну накинешь ты мне еще к пожизненному, скажем, лет двадцать. Ну, и толку? Все равно в тюряге сдыхать. Сечешь?

Погорелова уже начала понимать, куда клонит Петрушевская. И от этого понимания ей становилось все страшнее и страшнее. Причем не столько за себя, сколько за своего малолетнего сынишку.

— Если вас подослали ко мне, чтобы запугать, зря стараетесь, — собралась с духом и заявила бывшая медсестра, — И уберите свою руку с моего колена! — потребовала она.

— А мы еще и недотроги, — оскалилась Мальвина, и ее длинные толстые пальцы змеями поползли вверх по Лидиной ноге. — Только не смей дергаться, а то повторишь судьбу своей подружки Арлекино.

Однако Погорелова ее не послушалась — отдернула ногу. За что была тут же наказана. Валя схватила ее за волосы и ткнула лицом в подушку. Дышать стало нечем. Лидия Федоровна попыталась повернуть голову набок, чтобы вдохнуть воздуха, но Петрушевская не дала ей этого сделать.