Валерий Рощин - Глубинная ловушка

Затонувшее судно осталось где-то позади. Мы все ближе подходим к месту, отмеченному на «Карте морских сокровищ» двумя крестами. В наушниках все чаще слышатся щелчки, треск и шипение.

В желтом свете фонарей под нами появляется дно. Оно безжизненно и пусто, но сканирующий гидролокатор отображает на дисплее редкие точки с пятнами, расположенные метрах в тридцати. Далее экран прибора буквально рябит от засветок.

Первый обломок проявляется из темноты слева от группы. Осматривая находку, тихо радуемся – покореженная металлическая штуковина как родная сестра походит на ту хрень, которую авторитетный специалист в области космического мусора признала обломками пусть и устаревшей, но все же ракеты.

Расходимся веером. Наша задача: визуально определить характер и количество обломков, а также прихватить несколько небольших образцов для эксперта в юбке.

Работаем. Все идет по плану. Покуда в наушниках гарнитуры не раздается сдавленный крик.

* * *

Поворачиваю фонарь влево-вправо-вверх; бешено вращаю головой. Метрах в пяти-шести висит над самым дном и вместе со мной озирается по сторонам Золотухин. Подальше тускло маячат пятна света от фонарей Белецкого и Хватова.

– Я – «Скат», что за вопли? – требовательно обращаюсь к подчиненным. – Всем доложить о своем самочувствии!

– Женя… – внезапно слышу открытый текст в исполнении Белецкого. – Женя, здесь чужие! «Сирена», Женя!..

Словом «чужие» мы традиционно обозначаем появление под водой любых незнакомых пловцов, независимо от их принадлежности и намерений. Это вопрос безопасности. Вопрос нашей жизни. И главнейшая причина для объявления «сирены».

Голос Бориса слаб и как будто угасает.

Рявкаю в микрофон:

– Объявляю «сирену!» Всем «сирена!» «Барракуда», срочно вниз!

«Барракуда» подтверждает получение приказа, а я зову Белецкого. Зову тоже открытым текстом – сейчас не до церемоний:

– Борька, что с тобой?!

Молчит.

– Борька, ответь «Скату»!!!

Энергично работая ногами, плыву на светлые пятна и уже вижу Белецкого. Слух улавливает несколько щелчков-выстрелов. Направление на источник из-за большой плотности среды определить невозможно, приходится полагаться на зрение – искать характерные росчерки от стремительного движения длинных стреловидных пуль. И я нахожу их. Я отчетливо вижу, как они появляются из темноты бокового пространства, тонкой молнией преодолевают несколько метров и касаются тел двух моих пловцов – Белецкого и Хватова. Мне известно, чем чреваты эти касания, когда хорошо различима траектория движения длинной стреловидной пули. Кажется, она на излете и не опасна. Кажется, потеряла силу, взрезает воду по инерции и вот-вот остановится. Но это не так. Стоит ей коснуться твоего гидрокостюма, как ты чувствуешь пронзающую тело боль. Чувствуешь, как из поврежденной плоти толчками уходит в воду кровь, а вместе с ней и последние силы.

– «Скат», я – «Ротонда»! Что у вас происходит?

– «Ротонда», у нас «сирена» – готовь две пары с оружием! Здесь чужие. Белецкий с Хватовым ранены. Срочно готовь и отправляй вниз!

– Понял, сейчас сделаем. Держитесь!

Пытаюсь узреть противника на дисплее поисковой панели. Глухо – экран забит засветками от металлических предметов.

Прежде чем выключить фонарь, прижимаюсь ко дну и хватаю приличную по размеру железяку. Оглядываюсь: контролирую действия Золотухина. Он не новичок, но и ветераном его не назовешь. Ага, нормально: плывет следом за мной; заметив у меня кусок металла, быстро соображает, что к чему, и подбирает такой же.

Щелчки выстрелов продолжаются, а противно шипящие светлые росчерки проскакивают в опасной близости от нас. Ситуация понятная: чужие видят свет от наших фонарей. Но я не спешу выключать свой, так как дистанция до противника великовата, и его выстрелы до поры опасности не представляют.

Замедляю скорость. Фонари Белецкого и Хватова лежат на дне, освещая небольшое пространство вокруг себя. Над ними темнеют неподвижные тела наших товарищей.

На всякий случай зову:

– Боря, Андрей!

Бесполезно. Вместо них отвечает дежурная пара:

– «Скат», я – «Барракуда». Подхожу к вам. Глубина шестьдесят.

– «Барракуда», я – «Скат». Мы у дна на восьмидесяти. Фонари не включать, будьте осторожны. При визуальном контакте с чужими стреляйте на поражение.

– Поняли вас.

Мне удается разглядеть противника на удалении метров двенадцати. Мы у самого дна, они значительно выше.

Идем встречными курсами, лоб в лоб. Их четверо, нас двое.

Они постреливают в нас. Правда, интенсивность стрельбы резко падает, и вскоре я понимаю причину: неизвестные пловцы вооружены пистолетами, весьма похожими на распространенный немецкий «Хеклер и Кох P-11»; калибр 7,62; пять стволов; электрическое воспламенение порохового заряда; перезаряжается путем полной замены блока стволов; дальность стрельбы у поверхности не превышает пятнадцати метров. Простой, надежный и красивый. Но тяжеловат и в целом похуже нашего старого доброго «СПП-1», не говоря уж о мощных автоматах.

«Пять стволов» – вот ключевая фраза в его характеристиках. Пять стволов – пять выстрелов. Потом обязательная перезарядка, требующая времени и свободных рук. В нашем противостоянии я рассчитываю лишить противника этих элементов роскоши и не спешу выключать фонарь – пусть видят нас и расходуют боезапас. А пока мы с Золотухиным загораживаемся от стреловидных пуль кусками металла и упрямо идем на сближение.

Восемь метров. Одна пуля шлепает по металлическому щиту Золотухина, вторая проходит между нами, третья пробивает плотную резину моей левой ласты.

Пять метров. Я разжимаю правую ладонь, и тяжелая навигационная панель, раскачиваясь точно осенний лист, устремляется ко дну.

Два метра. Вытаскиваю нож и отбрасываю ненужный щит – чужие сменили пустые пистолеты на холодное оружие.

Что ж, теперь посмотрим, чьи девки интересней пляшут.

Темно, видимость по горизонту – дрянь. Зато контуры тел неплохо просматриваются в вертикальной плоскости: на фоне светлой поверхности моря или слабо освещенного фонарями дна.

Чужаки в черных костюмах с синими вставками на плечах и бедрах. После первой же минуты противостояния понимаю, что перед нами не новички: ерундой в виде попыток сорвать маску никто не занимается – подобное прокатывает лишь в дешевом кино. В реале все иначе: стоит потянуться рукой к снаряжению профессионала, как тут же схлопочешь ножом в самое незащищенное место под руку или чуть ниже – в бок. И крякнуть не успеешь. Так что никаких экспериментов – хватать и трогать снаряжение голыми руками воспрещается. Если нет огнестрельного оружия, снаряжение нужно выводить из строя с помощью ножа. Нож – основное оружие ближнего боя. Движения вооруженной руки короткие и только по прямой линии, дабы избежать большого сопротивления воды. Впрочем, опытный подводный боец в трудный час способен обойтись и без ножа. Ему отлично известно, что небольшая травма, с легкостью переносимая на суше, под водой легко становится смертельной. К примеру, правильно выполненный удар в солнечное сплетение или чуть ниже вызывает у пловца баротравму легких с последующей газовой эмболией – воздушной интервенцией в кровь. Это в любом случае приводит к прекращению сопротивления, что равносильно смерти.