Альберт Байкалов - Крестоповал. Война совести

Выстрелы в центре деревни не дали Самураю задать следующий вопрос. Не сговариваясь, он и Клим бросились за ворота.

Критически оглядев себя в принесенном Гурией Васильевичем зеркале, Матвей взял еще одну прядь, смазал ее кончик самодельной кисточкой клеем и приладил ближе к скуле. Немного придержав пальцем, убрал руку. Держится. Повернул голову слегка влево, потом – вправо. Борода и усы из-за клея, сваренного на скорую руку из подручных средств, казались слегка намоченными водой. Но это не беда. С утра можно подумать, будто человек только умылся. Неизвестно, как поведут себя накладные усы и борода через час или два. Не исключено, что из-за свойств кожи быстро начнут отклеиваться. Да и синяки под глазами из-под пудры, что Гурия принес, просматриваются малость. Поэтому Матвей решил начать действовать сразу, чтобы не дать возможность бандитам разглядеть его. Главное, чтобы во двор впустили. А для этого он, кажется, сделал все. Оделся в куртку и штаны Гурии, изрядно выпачканные навозом. Надел его кепку с длинным козырьком и кирзовые сапоги, в один из которых сунул нож. Травматическую «Осу» сунул в рукав, под резинку.

В сенях раздался шум, и вошел Гурия. Пока Матвей менял внешность, он с чердака наблюдал за всем, что происходило во дворе дома Леонтия. Глянув на него, Матвей с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Без бороды и усов старообрядец выглядел уж совсем смешным. Его нижняя часть лица, белая и нежная, как детская коленка, разительно отличалась от верхней, почти черной от загара и ветров. Взгляд из-под косматых бровей казался диковатым. Увидев Матвея, он встал с открытым ртом.

– Ну что скажешь? – Насладившись произведенным на старообрядца впечатлением, Матвей взял кусочек заостренного уголька и стал подводить от уголков глаз морщинки, прибавляя себе возрасту.

– Сели они в джип и поехали к дому старосты, – отрапортовал Гурия, опускаясь на табурет. – Сейчас возле его двора машина стоит.

– Все? – не поверил Матвей.

– Никита Лукич, Клим этот, что с Сергеем Аркадьевичем был, и еще один из приезжих, – перечислил Гурия. – Главарь злодеев – вылитый китаец, только большой.

Разговаривая с Матвеем, старообрядец то и дело хватался за подбородок, словно проверяя, на месте он или нет.

– Значит, для присмотра за заложниками в доме Берестовых остались двое, – сделал вывод Матвей. – К тому же те, кто меня никогда не видели. Это хорошо.

Неожиданно сработал виброзвонок лежащего на столе телефона. Матвей приложил трубку к уху.

– Это я, – наконец раздался такой родной и дорогой сердцу голос Марты. – У меня все нормально. Лежу одна в комнате с окном в огород. Сто раз могла уйти. Но эти козлы предупредили: что-то пойдет не так, сразу начнут убивать заложников.

– Где они? – спросил Матвей.

– Во дворе под навесом, – быстро ответила Марта. – Всего семь. Пять мужчин и две женщины. Один из бандитов всегда сидит напротив на завалинке. У него пистолет и отобранное у Никиты ружье. Второй слоняется без дела. Ко мне заходил. Ему сказали, будто я в жару и беспамятстве.

– Ничего не заподозрили?

– Нет, ведут себя спокойно, – ответила Марта. – Они уверены, что старообрядцы не посмеют рисковать жизнями своих родных.

– Ты сама-то как?

– Уже лучше, – сказала Марта. – Не волнуйся.

– Все, молодец, я иду. Спрячь трубку и больше не звони…

Матвей бросил телефон на стол и вздохнул:

– Пора.

– Вы, Матвей Сергеевич, вылитый наш! – не без восхищения сказал Гурия. – Не узнать!

– Ладно. – Матвей тряхнул головой и снова посмотрел на себя в зеркало.

Бутафорские усы и борода пока держались. Правда, запах нашатыря стоял такой, что глаза слезились. Но это не беда, одежда в навозе. Матвей шагнул к дверям:

– Ну что, с Богом?

Гурия посторонился.

Утро было в самом разгаре. Где-то в полях пели жаворонки. В траве у забора играли в солнечных лучах бисеринки росы.

Матвей вышел за ворота и, опираясь на суковатую палку, которую подобрал во дворе у Гурии, засеменил к дому Леонтия. Когда до ограды оставались считаные шаги, из-за забора раздался окрик:

– Стой!

Матвей встал.

– Ты куда идешь, мужик? – спросил через щель приоткрытой калитки черноволосый молодой мужчина.

– Коровы, слышь, мычат, – сказал Матвей, хотя на самом деле лишь полаивали собаки.

– И что теперь? – Мужчина приоткрыл калитку сильнее.

– Время утренней дойки давно прошло, а вы баб наших здесь держите! – стал отчитывать его Матвей, размахивая руками и постепенно подходя ближе. – Отпускай хотя бы одну. Пусть идут доить, а я останусь.

– Ну, зайди. – Пропуская Матвея, мужчина шагнул в сторону, распахнув калитку.

– Тонус, кто пришел? – раздалось со двора.

– Мужик какой-то, вместо своей жены хочет посидеть, – ответил Тонус. – Чего с ним делать?

– Пусть валит отсюда, – завопил со двора все тот же голос. – У нас тут и так пять мужиков.

– Говорит, корова…

– Да пошел он…

– Слышишь, мил человек! – обращаясь к невидимому собеседнику, сказал Матвей. – Скотина-то при чем? Вы сейчас свое возьмете и уедете, а нам потом с ней мучиться. Раннюю дойку пропустили. Горит молоко-то…

Притупляя бдительность, Матвей прошел во двор.

– Ну и духан от тебя, отец! – не выдержал стоящий в калитке Тонус.

По-видимому, опасаясь подвоха, бандит воровато выглянул на улицу.

Матвей тем временем уже оценил обстановку.

На стоящей у завалинки скамейке сидел второй бандит. На коленях ружье. Ствол повернут от Матвея. Уже плюс. Нужна почти секунда, чтобы развернуть его в направлении калитки, от которой шел Матвей. Напротив, между двумя поленницами дров, под навесом из шифера пятеро мужчин и две женщины. Сидят на скамейках, поставленных одна за другой, как в кино.

– Которая тут твоя? – спросил, щурясь, бандит.

– Вот она. – Матвей показал палкой на Прасковью.

– А ты для нее не слишком старый? – ухмыльнулся бандит, чем удивил Матвея. Он, наоборот, боялся, что из-за того, что моложе жены Гурии по возрасту, бандиты заподозрят неладное. Но, по-видимому, из-за бессонной ночи и нервного перенапряжения оба с трудом соображали.

– Нормальный. – Матвей наклонился, делая вид, будто заправляет выбившуюся из голенища сапога штанину. Сунув туда ладонь, ухватил указательным и средним пальцем нож. Однако сразу его метать в бандита не стоит. Сидит он неудачно, вполоборота. При таком раскладе нож может случайно соскользнуть и отлететь от цели. Матвей метнул в него палку. Он не преследовал цель попасть, а лишь заставить бандита вскочить со своего места. Так оно и случилось.

– Ух! – вырвалось от неожиданности у бандита, и он подпрыгнул. В тот же миг Матвей метнул в него нож, норовя попасть в грудь, чтобы сразу и наверняка. Так оно и вышло. Тесак, который он взял у Гурии, не был приспособлен для метания, но сделав несколько бросков у него во дворе, он приноровился мастерски вгонять его туда, куда и хотел. Бандит выронил ружье и ухватился обеими руками за рукоять ножа. Матвей уже был рядом с ним, когда он развернулся вокруг своей оси и рухнул на землю.