Александр Бушков - Белая гвардия

Как он ни старался выглядеть равнодушным, форменным образом сиял — без малейшего актерства.

— Ну, поздравляю, — сказал Мазур без улыбки. — Накопал-таки компромат, прохиндей?

— Убойнейший, — сказал Лаврик с законной гордостью. — С такой кассеткой из Наташки можно веревки вить, даже если нас отсюда завтра вышибут. Сам понимаешь, Леон ведь тебя просветил, какие тут нравы и чем это наследной принцессе грозит. Да и Танечка отныне на крючке… — добавил он без особенной радости.

— Торжествуешь?

— Уже нет, — серьезно сказал Лаврик. — Понимаешь, когда закончишь мастерски проделанную работу, некоторая грусть накатывает. Депрессия достижения, ученые говорят. Есть у меня в Питере одна знакомая, психиатр дипломированный, она мне про эту свежеоткрытую депрессию все растолковала. Медицинский факт… Не радуют горы, когда они свернуты… Что ты насупился?

— Да понимаешь… — протянул Мазур вдумчиво. — Что-то у меня в башке шевелится, словно бы несуразность какая-то, а сформулировать не могу. Заноза этакая… Будто сон вспомнить пытаешься и никак не можешь…

— Это бывает, — сказал Лаврик. — Лучше всего не ломать голову, а оставить все как есть. Частенько получается, что потом в голове что-то щелкнет, и сама собой всплывет точная формулировочка, облеченная в слова… Что за несуразность?

— Да не знаю я! — с досадой сказал Мазур. — Что-то такое вертится, а в руки не дается… Будем собираться на фуршет?

— Да пожалуй…

…На сей раз у Мазура были все шансы опробовать-таки жареной слонячьей ноги — жаровня курилась высоко пахнущим дымком, возле нее деловито суетились кухонные мужики. Гостей оказалось гораздо меньше, чем в прошлый раз, но Папа, тем не менее, распорядился устроить фуршет со слонятиной, ручаться можно, далеко не все из присутствующих знали истинный повод, по которому они тут оказались, но посвященным-то отлично известно, что Папа решил (как многие бы на его месте) отпраздновать в узком кругу провал очередного покушения (к коему следовало отнестись гораздо серьезнее, чем к иным прочим). Так что не посвященное в закулисные сложности жизни большинство безмятежно потребляло качественный алкоголь и веселилось.

Мазур досадливо передернул плечом — в правом внутреннем кармане пиджака лежала нетяжелая, но изрядно мешавшая коробка со здоровенной серебряной медалью на ленточке национальных цветов вместе с дипломом, зиявшим пробелом на месте имени. Именовалась она «За заслуги в полицейской службе» и была вручена полковником Мтангой полчаса назад — как и остальным пяти. Полковник поначалу принялся было извиняться, что награждение ввиду известных обстоятельств получилось потаенное, но Мазур ответил чистую правду: что его это нисколечко не удручает. Все его советские (и три четверти иностранных) регалий обычно и вручались без лишней торжественности. Он привык. Сидел себе за столиком и потягивал какое-то особо знаменитое французское белое вино, которое делали в одном-единственном во Франции месте — крохотном винограднике на юге. Он с превеликим удовольствием употребил бы чего покрепче вместо этой кислятины, но тут уж ничего не поделаешь: официант, с торжественным видом приперший им с Лавриком две бутылки, сообщил, что так распорядился господин президент, и вообще это знак особого расположения — потому что гамырка [2] Гамырка — разбавленный спирт, из старорусского воровского жаргона. , в силу ее уникальности, попадает на стол исключительно президентам, миллионерам и нефтяным шейхам, да и то не всяким. Они с Лавриком смирились. Тут же найдя выход: побыстрее стрескать это кислое пойло (для русского человека это и не подвиг, а так, рабочие будни), после чего можно будет с чистой совестью попросить коньячку. Вот только шел этот напой, как выражаются поляки, плохо.

Вообще-то Папа пригласил и Акинфиева, но тот, как, ухмыляясь, сообщил Лаврик, прибыть не смог по причинам чисто техническим: президентские посланцы убедились, что поднять его в вертикальное положение невозможно никакими средствами. Малость очухавшись и узнав, что, собственно, произошло в его доме, князь, похоже, решил отмечать благополучное избавление от напасти…

Зато блистала Таня, танцевавшая с Папой что-то медленное — в бордовом вечернем платье с высоким разрезом сбоку, с затейливой прической и немаленькими бриллиантами в ушах и на шее. Ну, сущая вам этуаль, пользуясь французскими терминами… Мазур, уже глядя на нее без особых эмоций, с вялым интересом подумал: лежит уже в висящей у нее на локте маленькой изящной сумочке из серебряных колечек длинный бланк чека с приятным количеством нулей после единицы или пока нет? Не лежит, так будет лежать — и, учитывая цвет волос и глаз, а также то, что Папа от нее весь вечер не отлипает, еще и бриллиантов прибавится. Ну что же, пусть ей будет приятно, каждому свое для счастья. В одном не приходится сомневаться: хотя она и спасительница Отца Нации, Мтанга, несомненно, и ее сумочку проверил перед тем, как пропустить в избранное общество. Исключения он делает разве что для Принцессы, а вот все без исключения прочие дамы обязаны предъявлять сумочки для проверки, и все без исключения мужчины — постоять с равнодушным видом, пока вокруг них водят хитрым металлоискателем. В общем, так и надо, если речь идет об африканском бомонде, — достаточно вспомнить, что фельдмаршала Толиуте на таком же вот приеме положила насмерть из дрянненького дамского револьверчика супружница министра авиации, правда, не из политических соображений, а из жгучей и обоснованной ревности, но хрен редьки не слаще…

Принцесса, прильнувшая к одному из военных пилотов, послала через его плечо Мазуру пылкий взгляд. Мазур чуть приподнял бокал, заранее зная, чем для него лично прием закончится — Принцесса еще в начале вечеринки сообщила ему на ухо дразнящим шепотом, что намерена вознаградить за вторичное спасение ее молодой жизни как-то по-особенному. Уже освоившийся с ее забавами Мазур и гадать не хотел, что эта затейница на сей раз придумает, но ясно, что скучать ему не придется…

Музыка оборвалась, все направились кто к столикам, кто к полированной барной стойке слева. Только Папа с Таней стояли в стороночке, беседуя тихо и оживленно. Она чарующе улыбалась. Папа лучился обаянием. «А показать бы ему кассетку… — без всякого раздражения подумал Мазур, — он бы вас обеих, девочки, на пинках за ворота вынес, Папа как-никак человек старой закалки, в некоторых вопросах консерватор упертый…»

Ну вот, отрешенно констатировал он, глядя, как щебечущая парочка направляется к известному бунгало, проходит мимо оцепенело вытянувшегося часового и скрывается за дверью. Взошла на здешнем небосводе звезда очередной фаворитки, то ли мимолетной, то ли постоялицы. Как бы то ни было, голландка резиденцию вчера покинула, и вряд ли по собственному желанию, так что жилплощадь свободна…