Александр Бушков - Белая гвардия

— Не могу я упустить такой случай… — процедил сквозь зубы Лаврик. — Крюк-то всего на квартал…

Он повернул вправо, влево — и Мазур узнал улицу. Справа глупо возвышался стеклянный куб Министерства недр, торжественного открытия которого в ближайшие дни определенно не дождаться. А слева, соответственно — дом Акинфиева: витрины магазина по-прежнему скрыты за опущенными ребристыми жалюзи, запертыми на замки, окна на втором этаже задернуты шторами…

— Не ходи, — сказал Мазур, когда Лаврик затормозил. — Ее там наверняка нет.

— И не собираюсь, — сказал Лаврик, глядя на окна второго этажа с нехорошим прищуром. — Их там, конечно, нет…

Он выхватил пистолет и выпалил три раза по окнам. Стекла выдержали, не разлетелись, остались только дырки в паутине зигзагообразных трещин. Лаврик рванул с места.

— Глупо, — сказал Мазур.

— Сам знаю, — откликнулся Лаврик. — С-суки…

Мазур подумал, что давний сподвижник наверняка прав: князь тоже в игре. И вступил в нее гораздо раньше, чем его очаровательная доченька. Хваткая стерва, коварная, хладнокровная — но все же что-то не тянет на резидента. На того таинственного Некто, кто стоял за всеми покушениями и интригами.

А вот если допустить, что Акинфиев и есть резидент, это многое объясняет. Биография у него стопроцентно подлинная, не «легенда». Быть может, резвиться начал очень и очень давно. И дочку привлек — этакая фамильная династия…

Лаврик, как начал понемногу понимать Мазур, старался кружить по удобным объездам — увы, в этом районе их, кажется, насчитывалось не так уж и много. Дважды, справа, потом слева, они слышали ожесточенную пальбу. Один раз над крышами пронеслась тройка военных вертолетов. Непохоже, чтобы все улеглось…

Лаврик притормозил — справа показался броневик, «Панар» — «шестидесятка» с эмблемой здешних бронетанковых войск на борту. Этакий коротышка на высоких колесах. Вместо того, чтобы промчаться по своим делам, он вдруг остановился, высунувшийся по пояс из башни субъект с черными погонами, на которых красовались офицерские цацки, с непокрытой головой вдруг начал разворачивать пулемет в их сторону. На небольшом расстоянии прекрасно удалось рассмотреть, как он яростно скалится. Ствол опускался ниже, ниже… С такими лицами стреляют, не раздумывая…

— Делай его! — заорал Лаврик.

Не колеблясь, Мазур выхватил пистолет и, отскочив на шаг, чтобы лучше видеть цель, выстрелил прямо через стекло. И еще раз. Паршивец в черных погонах еще сползал в люк, нелепо взмахнув руками, а Лаврик уже перекинул рычаг, втоптал педаль до пола, автобус с ревом, визжа покрышками, прямо-таки прыгнул вперед, вильнул, задев правым бортом куцый стальной бампер броневика. Отчаянный скрежет, всех швырнуло вправо-влево — но Лаврик уже свернул за угол и помчал как бешеный.

— Чем-то мы ему не понравились, точно… — процедил Лаврик, глянул в зеркальце. — С-сука…

Мазур оглянулся. Броневик показался в конце улицы, припустил следом. Лаврик свернул, промчался до конца квартала, еще раз свернул, еще…

Броневик то показывался сзади, то исчезал из виду. Походило на то, что двое оставшихся в живых членов экипажа не на шутку обиделись и решили поквитаться. А пушка у них, между прочим, в шестьдесят миллиметров, и выжать по асфальту может все девяносто…

Автобус несся по вымершим улицам, где все витрины закрыты жалюзи, окна зашторены, а на улицах не видно ни единой живой души… Вот-вот уже казалось, что оторвались — но клятый коротыш вновь и вновь появлялся на хвосте.

— Не отцепится, — сказал Мазур. Оглянулся: — Гранаты есть у кого? Отлично. Лаврик, за углом тормознешь…

Лаврик так и поступил, свернув за угол. Мазур первым выпрыгнул наружу, выглянул из-за угла трехэтажного кирпичного дома, увидел совсем близко тупое рыло броневика, высунувшего башку из лючка механика-водителя — и выстрелил, держа пистолет обеими руками. Справа от него широко размахнулись двое — Журавель и Леон, этакое вот неожиданное боевое братство…

Грохнули взрывы. Гранаты легли точно под правое переднее колесо — ну, а Мазур не сомневался, что попал, — броневик занесло, он вильнул, припадая на искромсанное осколками колесо, завалился набок, уже никем не управляемый, и его метров двадцать пронесло так по асфальту, пока он не вмазался со страшным грохотом в стену дома. Зрелище нелепое и жутковатое…

И настала тишина. Броневик лежал, упершись башней в стену, засыпанный осколками двух вылетевших оконных стекол. Добротная стена довоенной постройки все же устояла, когда в нее влепились пять с половиной тонн железа.

Мазур с Леоном переглянулись и поняли друг друга без слов — даже если третий член экипажа и уцелел при ударе, его крепенько поломало или по крайней мере шваркнуло так, что он еще очень долго не сможет внятно объяснить, кто его столь прежестоко изобидел. К тому же он не мог рассмотреть толком ни лиц, ни одежды, наверняка не успел бы. А значит, не стоит тратить драгоценное время, чтобы извлекать его из этой консервной банки ради известных целей…

Они, все трое, бегом вернулись в автобус, и Лаврик погнал. Мазур снова начал узнавать окрестности, где бывал не раз: ага, за той вон модерновой стекляшкой нужно свернуть налево, проехать квартал, повернуть направо — и обсаженная высокими деревьями длинная аллея прямиком упрется в ворота посольства…

Осмотревшись, Лаврик остановился на пустой улице и громко произнес:

— Господа мои, пора, я так думаю, оружие выбрасывать к чертовой матери. Негоже как-то политическим беженцам в посольство с таким арсеналом заявляться…

Мазур посмотрел на Леона. Тот и не думал протестовать — ну да, сам по дороге через лес говорил, что трижды за четверть века в посольствах отсиживался, политес знает… Да и ему самому следует разоружиться…

Пулеметная очередь! Лаврик рванул с места на третьей скорости, немилосердно насилуя мотор и сжигая покрышки. Выскочивший справа броневик со скрежетом затормозил, и оттуда дали вслед еще одну очередь. Мазур успел заметить: такой же «Панар», с той же эмблемой. Даже если бы те, из первого, успели связаться с коллегами по рации — во что плохо верится, — кто мог догадаться, кто они такие, и где их следует перехватывать? Вероятнее всего, второй броневик катил себе по своим делам — но тоже посчитал своим долгом прилипнуть, как банный лист. Чем-то им категорически не нравился лицейский автобус с выбитыми стеклами, набитый вооруженными людьми…

Когда они достигли середины аллеи, броневик показался позади, но оттуда уже не стреляли, не будут рисковать, суки, любой промах — и пули вынесут окна посольства, уже видневшегося впереди… Ага, у ограды нет ни единого солдата или полицая, как Леон и предсказывал…