Александр Шувалов - Джокер

— С удовольствием.

Некоторое время они вдвоем в молчании поглощали чай. Наконец Специалист, отставив чашку в сторону, закурил.

— Докладывай.

— Его приняли под наблюдение на Севастопольском прямо у выхода из их офиса. Еще какое-то чучело ментом нарядили, документы проверили.

Специалист хмыкнул.

— Клоуны.

— Точно. Водили его, кстати, достаточно неплохо.

— Он их «срубил»?

— Думаю, сразу же.

— Суетился?

— Нет. Мужчина обученный, сразу видно. Вел себя естественно, не хулиганил. На Черкизовском раз пять мог от них оторваться, но не стал.

— Сами-то не засветились?

— Обижаете, шеф… — собеседник Специалиста более тридцати лет отработал в «наружке», в том числе, и за рубежом. Последний раз он прокололся в середине восьмидесятых. — Мы же не его пасли, а наблюдателей.

— Кто такие?

— Думаю, бывшие менты. Квалификация средняя, не более того. Водили одной группой, три мужика и баба лет тридцати. Та, вообще, обнаглела, ехала в метро в одном с ним вагоне, только пузо под курткой обозначила, дескать, вся из себя беременная.

— Дальше.

— В 19.16 прибыл в гостиницу в Коньково. Поднялся на седьмой этаж, взял у дежурной ключ и проследовал в номер 729. В 19.32 отправился на ужин в буфет. В 19.54 вернулся в номер. В 20.26 к нему пришли двое.

— Зачем?

— Это был наезд, причем достаточно хамский. Колотили в дверь ногами, придурки, орали, на весь этаж, что из милиции. Один из этих двоих тот самый «мент», что проверял у объекта документы на Севастопольском. Минуты три из номера доносился шум и крики, потом все стихло. В 20.30 в номер зашел спецназ ФСБ.

— Ряженые?

— Самый настоящий спецназ ФСБ, командовал им полковник Саибназаров. Все снимали на видео, понятых вызывали.

— Ой, как интересно.

— В 20.45 того, который изображал мента, на Севастопольском увели в номер 735. В 20.53 ушли понятые и бойцы спецназа, Саибназаров вышел в 21.02.

— А наш клиент начал допрос старшего.

— Совершенно верно. В 21.58 он на пятнадцать минут заглянул в номер 735.

— Поговорил с напарником.

— Конечно. Только, тот… — шестерка, поэтому время на него особо тратить не стал. В 22.14 вернулся к себе. В 22.35 отпустил того липового мента. Сразу же после его ухода в номер вошел Саибназаров. В 22.53 он ушел.

— Дальше.

— В 22.59 наблюдаемый вышел из номера. Гостиницу покинул через служебный вход. Очки и нашлепку снял, плечи распрямил, колени разогнул, переоделся. Вполне справный получился мужчина. Когда шел к своей машине на стоянке, сбросил сумку с вещами на помойку.

— Неосторожно.

— Там бомжей полно. Гарантирую, к утру сумки не будет.

— Тогда ладно. Это все?

— Сел в машину, прогрел мотор. В 23.09 уехал. Вести его не стали.

— Правильно. Мы же знаем, где его искать. Уверен, что все мне рассказал?

— От вас ничего не скроешь, шеф.

— Ну, рожай!

— Это на уровне ощущений. Подозреваю, что когда он вышел из гостиницы, то почувствовал нас. Дергаться не стал. Просто сел в машину и уехал. Говорю же, серьезный клиент.

— Теперь все?

— Да.

— Тогда, отдыхай. Завтра к одиннадцати подробный рапорт мне на стол.

— Это уж как водится.

— Так что же все-таки, рядовой Дорохов, произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня этого года в спальном помещении отдельной автороты войсковой части 40?.. — не поднимая глаз от бумаг, спросил следователь. Лично ему, старшему лейтенанту Касилину, далеко не самому плохому специалисту своего дела, все было ясно как майский день. Случился типичный «неуставняк», только с точностью до наоборот. Четырнадцатого июня после отбоя изнемогающие от безделья «деды» решили преподать урок мужества прибывшему из карантина молодняку. Закончилась эта история самым настоящим бунтом с битьем морд, нанесением разного рода телесных повреждений и издевательствами над сослуживцами раннего срока призыва.

— Я уже все рассказал, — сидящий за столом напротив следователя молодой парнишка в хлопчатобумажной летней форме без ремня шмыгнул носом и сглотнул. Ему зверски хотелось курить, но следователь во время допроса ни разу не предложил ему сигарету, а попросить сам он стеснялся.

«Ну, и влип же ты», — подумал тот, заполняя бланк допроса. От дела, которое ему приказали вести, на километр тянуло дерьмом, и виновный за все был назначен еще до начала разбирательства. Избиение, видите ли, сослуживцев по причине личного хулиганства и плохого воспитания. А то, что эти самые сослуживцы регулярно «дуплили» молодняк, отнимали деньги и заставляли за себя работать — наглая ложь и провокация. В героической Советской армии такого мерзкого явления, как «дедовщина», не было и не могло быть по определению. Потому как советские люди…

«Суки, лет пять парню намотают, не меньше». На душе сделалось совсем гнусно. «Нажрусь, вечером, точно, нажрусь», — от этой мысли полегчало, но не так чтобы очень.

— На каждом листе напишите «С моих слов…».

— Я помню.

И все-таки он не выдержал. Достал из портфеля пачку «Столичных» и коробок спичек.

— Держи, — и протянул обалдевшему от такой щедрости арестанту.

— Спасибо, — только и вымолвил тот, пряча нежданно свалившееся на него богатство в карман.

— Караулу скажешь, что я разрешил, — и грохнул кулаком по стене, вызывая конвой.

Вернувшись в камеру-одиночку для подследственных, он присел на намертво привинченный к полу табурет и жадно закурил. С непривычки сильно закружилась голова. Жадно, в пять затяжек добил сигарету до фильтра. Встал на ноги и начал прогуливаться от стены к стене, размышляя и прикидывая варианты. Честно говоря, прикидывать-то было и нечего. Даже ему, ранее с суровым советским законом ни разу не сталкивавшемуся, было ясно: посадят, причем, не по-детски. Так сказать, другим в пример.

Клацнул засов внешнего замка, дверь отворилась, и на пороге возникла монументальная фигура прапорщика, начальника караула, овеянная свежим ароматом водки.

— Дорохов, встать!

— Уже стою.

— Молчать! — и засуетился: — Проходите, товарищ майор.

В камеру, держа в одной руке табурет, в другой большой кожаный портфель, вошел молодой, всего на каких-нибудь лет семь старше арестованного, мужик в зеленом мундире с эмблемами строительных войск на черных петлицах. Среднего роста, приблизительно метр семьдесят в высоту, столько же и в ширину. С добрым лицом, обладателю которого при случайной встрече очень хочется сразу же отдать на бессрочное хранение всю имеющуюся наличность и ценные вещи. Поставил табурет на пол и уселся.

— Свободен, — бросил начкару, тот сразу же испарился.

— Присаживайся, рядовой Дорохов Владислав Анатольевич одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, не стесняйся.