Сергей Зверев - Живой позавидует мертвому

– Для чего зацепку? – выразил непонимание старший коллега.

– Да хотя бы для того, чтобы лучше сориентироваться, что собой представляет это место, – стал объяснять эпидемиолог. – Хочется воссоздать в голове полную картину. Планировка, особенности местности и тому подобное...

– А за время прогулок под конвоем ты себе такой картины так и не составил? – терапевт решительно не понимал коллегу. – Да и пару часов назад нас сюда вели из жилого ангара. Ясно, темнота и всё такое. Но ведь можно было кое-что заметить и не прыгать сейчас возле решетки с ритуальными восклицаниями: «А из нашего окна не увидишь ни хрена!»

Кобзев с обиженным видом посмотрел на собеседника и замолчал. Белой завистью он завидовал коллегам по «Асклепию». У них сегодня была вполне реальная возможность бежать из этого чертова места. А его, Егора Кобзева, угораздило застрять здесь из-за больного индуса. Впрочем, между бегством и выполнением врачебной клятвы Гиппократа он однозначно выбрал бы второе. Противоречивость его натуры по-прежнему давала о себе знать, проявляясь в самых неожиданных ситуациях.

Отходивший от наркоза индус негромко застонал. Он лежал на двух придвинутых друг к другу столах, где его, собственно, и оперировали. Больной попытался приподняться и даже что-то сказать. Вероятно, он еще не до конца осознавал, что с ним приключилось. В его мутном взгляде читался вопрос: «Где я?» Алексей Николаевич подошёл к нему и попросил вернуться в исходное положение.

– Тише, братец, тише. Тебе сейчас нельзя волноваться. Всё прошло замечательно. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, что эти злыдни разрешили нам тебя оперировать. Главное, что всё уже позади. Молчи, молчи. Ты нам чуть позже спасибо скажешь, когда полностью оклемаешься, – успокаивал Волошин прооперированного.

Всё слышавший Егор уцепился за последнюю фразу и мрачно пробормотал:

– Конечно, скажет. Если будет кому это «спасибо» адресовать.

Терапевта передёрнуло от таких рассуждений младшего товарища. Он покачал головой и обратился к Кобзеву:

– Не надо себя вот так накручивать, думая о самом плохом. Какой прок от дурных мыслей? Пусть данная ситуация неимоверно сложна. Однако я полагаю, что мы всё-таки сумеем найти из неё выход.

Эпидемиолог несколько секунд молчал, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом. Наконец, он со своим прежним мрачным видом заявил:

– После того, что сегодня произойдёт, найти выход будет гораздо труднее.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Волошин.

– Я имею в виду вполне очевидную вещь, – несколько нервозно молвил тот. – После сегодняшнего побега наших коллег бандиты бездействовать не будут. Они обязательно усилят охрану, станут контролировать нас с еще большим рвением. Вместо одного конвоира будет два или три. Вместо одного замка на ангаре будет три или четыре. По-моему, весьма понятная арифметика.

– Возможно, что ты в этом прав, – согласился Алексей Николаевич. – Однако в любом случае не стоит унывать. Какие бы меры по ужесточению режима террористы ни применяли, мы не должны склонять головы. Она нам дана для того, чтобы думать. Если будем думать, то обязательно сумеем найти другой способ выбраться из этой ловушки.

– Хотелось бы верить, что вы не ошибаетесь, – совсем тихо сказал Кобзев.

Едва он это сделал, как внезапно где-то снаружи раздались очень громкие крики.

– Вот и началось, – прошептал терапевт.

– Ага, понеслось, – кивнул эпидемиолог.

Он никак не мог устоять на своём месте и вновь возвратился к окну. Кобзев припадал к решётке и так, и сяк, но попытки, как и прежде, были напрасными. Выхватить из скудного заоконного пейзажа хоть что-то, намекающее на происходящие там события, не получалось. От отчаяния Егор тихо поругивался, будто ругательства могли чем-то помочь.

Дверь резко распахнулась и стукнулась о стену. В помещение вошли двое бородатых детин. В руках они держали автоматы. По их суровому виду казалось, что пройдет еще одна секунда, и они нажмут на спусковые крючки. Однако бог миловал. Русские с облегчением вздохнули, когда, наконец, один из арабов обратился к ним. Говорил он на ломаном английском.

– Как там этот индеец? Вы хорошо покромсали ему кишки? – спросил он.

– Он не индеец, а индус, – Волошин осмелился поправить араба.

– Вот дерьмо! Да какая разница! – воскликнул араб, рыская по помещению. Увидев индуса живым, усмехнулся и сказал: – Не сдох сукин сын. И вы смотрите, не сдохните.

Он и его напарник злорадно заржали. Кобзеву даже показалось, что от их смеха задрожали остатки стёкол в окне.

– Сидите здесь, не высовывайтесь. И тогда, быть может, аллах вас пощадит, – объявил говорящий по-английски бандит и тут же добавил: – К окну также не приближаться.

Русские стояли и молчали, будто воды в рот набрали.

– Вы меня поняли?! – Араб явно хотел услышать в ответ подтверждение.

– Да, – дуэтом отозвались Алексей Николаевич и Егор.

Второй из арабов рыскал тем временем по помещению. Он спешно собирал и сбрасывал в бумажный пакет хирургические инструменты. При этом было заметно, что бандит их старательно пересчитывал. Не было никаких сомнений, что он получил на это чёткий приказ от кого-то из своих верховодов. В верхах явно опасались оставлять скальпели у русских без присмотра. Это могло быть очень чревато непредсказуемыми последствиями. Эпидемиолог, уловив причину происходящего, едва сумел сдержать откровенно издевательскую ухмылку. Возможно, что в других случаях эту ухмылку арабы не оставили бы без должного внимания. Дали бы прикладом автомата в грудь, а то и по зубам, и пошли бы дальше заниматься своими неотложными делами. Однако сейчас они только гневно блеснули глазами и спешно покинули помещение.

– Ты зря нарываешься, – заметил Волошин, от которого не ускользнула ухмылочка коллеги.

– Им сейчас всё равно не до нас, – отпарировал Кобзев. – Видите, как поспешили эти чёрти. А всё почему? Да потому, что наши друзья навели шороху.

Его неожиданный эмоциональный подъём немного удивил терапевта. Но он решил это оставить без своих комментариев. Тем более что снаружи действительно происходило что-то неописуемое. Шум с улицы не умолкал ни на секунду. То и дело, слышались суматошные крики. Они почти непрерывно перемежались с одиночными выстрелами и автоматными очередями. Когда очередь звучала громче и агрессивнее обычного, заложники делали вывод: террористы задействовали пулемёт. Шумовая какофония завораживала и одновременно пугала. Ведь, по большому счёту, ни Егор, ни Алексей Николаевич не знали, что происходило за стенами отведённого им помещения. Но оптимизм всё-таки брал верх над тревожными сомнениями.

– Наши друзья всё-таки отважились на побег, – прервал затянувшееся молчание старший врач. – Признаться, я до конца не был уверен, что Синклер на это пойдет.