Юлия Латынина - Охота на изюбря

— Хорошо. Сенчяков — это три.

— Генпрокуратура и налоговая полиция прекращают расследование по факту лжеэкспорта проката Ахтарского металлургического комбината. Государственная Дума отменяет слушание по поводу передачи в частную собственность Белопольской АЭС.

— Дума — это не мы! — запротествовал Лучков, — у этих отморозков отняли кормушку, вот они и взъелись. И вообще — какая вам разница, что они там чирикают?!

— Сомневаюсь, что не вы. Они хотели, а вы надавили. Теперь надавите обратно. Сколько вам это денег будет стоить, меня не колышет. Проведение слушаний в Думе будет рассматриваться комбинатом как разрыв пакетного соглашения.

«Не, ну обалдеть», — подумал Лучков. Что банк из своих денег будет отстегивать бабки, чтобы прикрыть Ахтарский меткомбинат в Думе — этакий сюрреализм даже в страшном сне не мог ему привидеться.

— Еще что? — хмуро спросил Лучков.

— Ну и еще, разумеется, кредит.

— Какой кредит?

— Восемнадцать миллионов долларов. С которого все началось. С нас по нему до сих пор деньги причитаются. Мы идем в арбитражный суд города Москвы и совместно просим признать гарантию по кредиту липой.

— Это все?

Черяга раскрыл бывшую при нем папочку, внимательно изучил листок, исписанный рваным почерком Извольского.

— Вроде все.

— А птичьего молока вам не надо? — раздраженно осведомился Лучков, — или финансировать Извольского на президентских выборах?

— Вячеслав Извольский не претендует на пост президента Российской Федерации, — с серьезной миной объяснил Денис.

— А если Арбатов вас пошлет куда подальше? Черяга пожал плечами.

— Тогда — Генпрокуратура, телевидение, западные банки и прочие маленькие радости. Я очень надеюсь на вас, что вы объясните Александру Александровичу, что ему не следует лезть на рожон. Я полагаю, что вы склонны вести себя более разумно, чем он.

— И после этого вы отдадите пленки?

— После этого мы прекратим дело против Лося.

— А пленки?

Черяга пожал плечами.

— А вы можете гарантировать, что через год Арбатову не захочется повторить наш маленький роман?

— А вы можете гарантировать, что после того, как мы для вас вытрем собой Генпрокуратуру, вы не сбросите компромат в прессу?

— Ну мы же не сумасшедшие. Вы, по-моему, довольно ясно выражались насчет общественного строя России.

Денис встал, прощаясь.

— По-моему, мы все обговорили, — сказал он, — я думаю, что сегодня или завтра мне еще придется разговаривать с Арбатовым… Я бы на вашем месте немедленно к нему поехал.

Лучков захлюпал носом и раскашлялся. Денис аккуратно сложил бывшие при нем бумажки в «дипломат», защелкнул замки и направился прочь из гостиной.

— Я должен был догадаться, — сказал с внезапной тоской Лучков, — собака Баскервилей.

— Что?

— Калягинская псина. Шекель. Он не разлюбил вас. Вы якобы вдрызг поругались с его хозяином, а жуткий пес продолжал облизывать вас при встрече. Это мой прокол.

Лучков помолчал.

— Интересный вы человек, Денис Федорович, — наконец сказал он, — вы мне вот что ответьте: неужели вы не задумывались над тем, что был момент, когда именно вы могли стать единоличным хозяином завода?

— В смысле?

— Вы распоряжались деньгами «Стилвейл». Если бы после решения совета директоров о размещении эмиссии злодеи из банка «Ивеко» застрелили бы гаки Извольского, вы бы все равно разместили эмиссию. А акции купили бы сами. Как Извольский — четыре года назад.

— Я не Извольский, — сказал Денис.

— Да. Вы все-таки не хозяин. А визирь. Нет в вас чего-то этакого… Вон, даже шпаргалку с собой взяли…

— До свидания, Иннокентий Михайлович. Я думаю, мы вечером увидимся в банке.

И ладонь Черяги легла на ручку двери.

— Денис Федорович, — на прощанье позвал Лучков, — можно один вопрос?

— Ну.

— Скажите, вы нравитесь Ирине Денисовой?

— Нет.

— А нравились?

— Какое вам дело?

— Я точно знал, что вы ей нравились, — сказал Лучков. — я знал это потому, что был уверен, что вы с Извольским поругаетесь из-за Иры. Вы были явно друг к другу неравнодушны, а физически вы, извините, куда привлекательней Извольского. Парализованный Сляб со своей свиной ряшкой просто не имел шансов…

Лучков помолчал.

— Вы отдаете себе отчет, что вы перестали ей нравиться после того, как начали вести себя как хам? И что Извольский, расписав для вас роль хама, рассчитывал именно на это? Что он разводил не только банк, но и вас, своего ближайшего друга и доверенное лицо?

Губы Дениса сжались в тонкую полоску. — Я всегда отдавал себе в этом отчет, — сказал шеф службы безопасности Ахтарского меткомбината. — До свиданья.

Повернулся и мягко вышел из вражеской гостиной.

Вячеслав Извольский, генеральный директор Ахтарского металлургического комбината, встал на ноги спустя два месяца, после трех тяжелых и очень дорогих операций в швейцарских клиниках. Он похудел на двадцать три килограмма и навсегда потерял свое прежнее богатырское здоровье.

Банк «Ивеко» был признан банкротом спустя месяц после того, как Лося застукали в особняке Извольского. Западные и отечественные кредиторы быстро выяснили, что денег в банке нет и что даже роскошное пятнадцатиэтажное здание банка принадлежит уже не ему, а новому банку «Росторгинвест», председателем совета директоров которого стал все тот же Александр Александрович Арбатов. В «Росторгинвест» перешли также все самые привлекательные клиенты «Ивеко».

Кредиторы некоторое время рыпались, пытаясь доказать, что «Ивеко» вульгарно украл их деньги, но после того, как на двоих кредиторов наехало ФСБ, все все поняли и потихоньку успокоились. Престижу и политическому весу Александра Александровича Арбатова банкротство «Ивеко», разумеется, не повредило. В то самое время, когда рассерженные клиенты обивали пороги бывшего «Ивеко», Александр Александрович добился в правительстве, чтобы именно через «Росторгинвест» шли бюджетные средства на финансирование новой программы поддержки ВПК.

Обанкротился, как ни странно, и банк «Металлург», — тот самый, которому комбинат задолжал 700 миллионов долларов. Как авторитетно объяснял сам Вячеслав Извольский, банк погорел на кредитовании реального сектора — сиречь комбината, ради которого банк явно нарушил нормативы лимитов на кредитование одного заемщика. Западные кредиторы банка (а именно, зарегестрированный на Багамах банк «Лехоре») почему-то никаких претензий к «Металлургу» не имели, и он скончался тихо и мирно в один день, избавив, таким образом, АМК от необходимости выплачивать 700 миллионов долларов. Компания «Стилвейл», зарегестрированная на тех же Багамских островах, в свою очередь не заплатила комбинату, а просто рассыпалась в нетях. 700 миллионов долларов пропало вместе с ней. Куда подевались эти деньги — трудно сказать, но спустя два месяца после конца всей истории какая-то оффшорная компания с уставным капиталом в десять долларов выкупила за 150 миллионов долларов часть акций Белопольской АЭС, принадлежавших АМК. Еще одна оффшорка за 90 миллионов долларов купила у одного из разорившихся российских банков контрольный пакет акций Черемшинского горно-обогатительного комбината, с которого АМК возил себе руду.