Максим Шахов - В прицеле – Олимпиада

Поручик с возмущением покачал головой:

— Значит, то, что у него брат оказался пособником террористов, это нормально. А тебе уже и убыхом родиться нельзя?.. Но тебе еще повезло. А если бы ты был евреем?

— Вообще расстреляли бы, — усмехнулся Берзеков. — А где твоя команда?

Поручик махнул рукой:

— На лекции, уму-разуму набираются. А у меня спецзадание. Одну барышню к Правдину доставить надо. Нарядить пастушкой — и в опочивальню.

Науруз вытаращил глаза от изумления:

— Ты серьезно?

— Шутю. В смысле опочивальни. А доставить надо. Ты, случайно, город не знаешь?

— Родился тут и вырос. Давай, подброшу. У меня машина, а делать все равно нечего. Не на лекцию же идти.

Поручика такой расклад вполне устраивал. Он набрал на мобильном номер, оставленный Олимпиадой. Трубку взяла Клавдия. Поздоровались.

— Квартирантка дома? — поинтересовался старший лейтенант.

Клавдия подозвала Олимпиаду.

— Тебя Правдин ищет, — сообщил Голицын.

— Какой Правдин?

— Василий Васильевич. Премьер-министр. Он хочет дать тебе какое-то маленькое, но очень ответственное поручение. Ты сейчас что делаешь?

— Ты меня из душа вытащил.

— Это хорошо, — заметил Поручик. — Помойся как следует, особенно за ушами. Возможно, тебя покажут по телевизору. Где и когда тебя забрать?

Олимпиада задумалась.

— Думаю, через полчаса буду на месте.

— На каком?

Теперь она думала еще дольше. Наверно, советовалась с Клавдией.

— На углу Конституции и Карла Либкнехта.

— Ну и названия. — Поручик с трудом удержался, чтобы не выругаться. — Карла, мать его, да еще Либкнехта! А нельзя чего-нибудь попроще? Возле Олимпийской деревни, например? На катке…

Берзеков похлопал его по плечу:

— Чтобы ты знал, сочинская Олимпиада — это не в Сочи, а в Адлере. Там же и Олимпийская деревня, и все объекты. Кстати, насчет катка: у нас два ледовых Дворца спорта, плюс большая ледовая арена, плюс малая. Плюс центр керлинга, плюс открытый каток. Не считая хоккейной тренировочной площадки и прочих мелочей. До вечера можно друг друга искать. А угол Конституции и Либкнехта я знаю. Это в самом центре.

У Науруза неподалеку была припаркована «БМВ». По приморской дороге они долетели до города за пять минут.

— Не представляю, как тут в Олимпиаду разъезжаться будут, — ворчал он по пути. — А если авария или просто пробка?

Дорога и в самом деле была узкой, с одной стороны ограниченной морем, а с другой — подступавшими вплотную склонами гор. Затем морской берег сменился глухими металлическими заборами, словно они въехали в промзону. Началась полоса частной застройки.

— Мне это напоминает город Веллингтон, столицу Новой Зеландии. Тоже большая деревня, — поделился впечатлением старший лейтенант. — Только там таких заборов нет.

Потом они въехали в настоящий город с настоящими городскими домами. В целом он показался Денису тихим, провинциальным и очень приятным. Но даже сидя в машине, Голицын почувствовал в воздухе какое-то напряжение. Город будто затаился в ожидании.

— Прощай, моя малая родина, — с грустью вздохнул Науруз. — То, что ты видишь, — последний вздох старого Сочи. После Олимпиады здесь все изменится. Жалко, но ничего не поделаешь. Прогресс не остановить. Как асфальтовый каток под горку…

Улица Конституции оказалась зеленой, с рекой по одну сторону и застроенной трех— и четырехэтажными домами по другую. Первые этажи домов были заняты разными магазинами, конторами и фирмами. Олимпиада ждала их на углу забавного, симметрично расположенного по обе стороны улицы Либкнехта дома. Усадив ее, подполковник развернулся и направился в обратный путь.

— А куда мы едем? — спросила Олимпиада.

— Думаю, в яхт-клуб, — ответил Берзеков. — Если вам нужен премьер, то он сейчас там вместе с президентом.

Поручик обратил внимание, что, увидев Олимпиаду, Науруз смешался и стал вести себя скованно и неловко. С ее стороны он тоже заметил заинтересованный взгляд, вроде бы ненароком брошенный на водителя.

«Вот и спасай этих блондинок, — подумал Поручик, — а при первом удобном случае они делают тебе ручкой и строят глазки знойному брюнету на «БМВ».

Эта мысль его позабавила и позволила скоротать и без того недалекую дорогу.

На этот раз им даже не пришлось выезжать из города. Яхт-клуб стоял на берегу реки Бзугу, в том месте, где она впадала в море. Издалека бросалось в глаза претенциозное здание яхт-клуба. За ним глазам Поручика открылась торчавшая в конце Г-образного мола красная башня маяка.

У них тщательно проверили документы. Олимпиаду пропускать не хотели, пришлось позвонить по номеру на оставленной премьером визитной карточке. Буквально через минуту к ним подошел помощник Правдина, которого старший лейтенант видел вчера на совещании. Он проводил машину до самого пирса.

Здесь уже собралась большая толпа народу. Кроме гостей, присутствовали журналисты, стояли машины телевидения. У причала покачивалась на волнах шикарная моторная яхта, скорее небольшой теплоход. Выглядела она и в самом деле роскошно: длиной чуть более пятидесяти метров, белоснежная, с элегантными обводами.

Возле пирса была оборудована трибуна. Сейчас с нее как раз выступал Василий Васильевич Правдин.

— Мы присутствуем на торжественном событии, — говорил он. — Сегодня выходит в первое плавание новый флагман нашей олимпийской флотилии. Планируется, что на его борту будут совершать круизы гости сочинской Олимпиады. И сейчас мы присутствуем на обряде крещения. По давней морской традиции имя судну дается не при спуске на воду, а перед первым выходом в море.

Премьер окинул взглядом собравшихся и увидел выходящих из машины Голицына и Олимпиаду. Затем продолжил:

— И для этого у нас все есть. Я попрошу героиню недавних событий на борту лайнера «Мави Мармара», студентку, спортсменку, наконец просто красавицу, дать нашему судну имя. Итак, Олимпиада, прошу вас!

И тут же к спутнице Поручика ринулись журналисты, фотографы и прочие зеваки. Старший лейтенант безнадежно потерял ее в этом людском водовороте. Он вернулся к машине Берзекова. Тем временем Олимпиаду окружили плотным кольцом сотрудники из аппарата премьер-министра с вездесущим помощником во главе.

Девушка немного испугалась. Ей довелось однажды присутствовать на такой церемонии. Там собирались окрестить большую яхту из стеклопластика. Но получился конфуз. «Крестная мать» запустила бутылку шампанского в борт, как гранату. Бутылка с треском взломала обшивку яхты, оставив в ней изрядную пробоину, рикошетом отлетела в сторону собравшихся гостей и с грохотом разбилась о бетон у их ног, обдав компанию липкими брызгами. Вдобавок жидкость подозрительно воняла дрожжами.