Валерий Рощин - Подводные волки

– Склады забиты продуктами, – возразил Мор. – И мы привезли с собой несколько тонн припасов.

– Не спорю – на пяток лет хватит. А дальше?

– Дальше?! Вы намерены прожить здесь дольше пяти лет?

– Никто не знает, сколько нам предстоит тут прожить, прежде чем дежурный радист услышит заветный сигнал на частоте Кригсмарине. Никто! – отчеканил Нойманн. – Поэтому меня и мучит любопытство: чем вы намерены кормить команду, когда иссякнут запасы? Ловить норвежскую сельдь? Лазать по скалам и собирать мох с лишайниками? Или охотиться на белых медведей?…

Издевательские намеки на ограниченность продуктового запаса врасплох не застали – Мор и сам сломал уже голову над нелегкой задачкой. Не то чтобы она не давала ему спать, однако проблема имелась и через определенное время на самом деле обещала стать вопросом жизни и смерти.

– Хорошо, – сказал корветтен-капитан, – я готов выслушать ваше предложение.

– Присаживайтесь. Наша беседа будет длинной – мне нужно многое вам объяснить…

Монолог Нойманна длился более часа и почти не прерывался. Ученый с увлечением повествовал об экспериментальной биологии, об успешных опытах по вводу испытуемых в искусственный гипобиоз – клинический аналог природного обратимого снижения интенсивности жизнедеятельности теплокровных организмов.

Дважды далекий от медицинских вопросов подводник переспрашивал о сути непонятных терминов, и еще дважды сам профессор замолкал, дабы налить в походные металлические рюмки хорошего темного рома.

– Что ж, меня вы почти убедили, – подпалил Мор сигарету.

Нойманн пристально посмотрел на собеседника:

– И вас не смущает тот факт, что испытуемые в моей секретной лаборатории усыплялись препаратом «бессмертия» лишь на короткий срок?

– У нас действительно нет выбора.

– Вы правы: если не уложить в капсулы и не усыпить ваших людей, провизии надолго не хватит.

– Есть одна проблема. – Затянувшись, Хайнц выпустил к потолку клуб дыма.

– Слушаю.

– Меня вы убедили, но главное – заставить поверить команду. Мы оказались в такой ситуации, в которой лучше действовать посредством убеждения, а не приказов.

– Согласен. Начните издалека, – провожая подводника до стальной двери, приговаривал врач. – Пригласите для ревизии складов кока и еще кого-нибудь. Сократите норму довольствия и прилюдно объявите причину. И постоянно напоминайте морякам о длительности нашего здесь пребывания…

С точки зрения профессора Нойманна, изоляция от внешнего мира была огромным благом для науки в целом и для любого конкретного опыта. Занимаясь медицинскими экспериментами в Дахау, он пользовался неограниченной свободой в выборе «материала» и научных методов, имел полную индульгенцию от рейхсфюрера СС. Однако близость высокого начальства, страх ошибиться или не успеть к назначенной дате висели над ним подобно остро отточенному двуручному рыцарскому мечу. Здесь же, под землей и на краю света, не довлели политические задачи и сжатые сроки, здесь не докучало начальство, и никто не мешал делать то, к чему профессор готовился долгие годы.

В беседе с командиром подлодки он рассказал далеко не все. «За кадром» остались летальные исходы, случавшиеся в секретной лаборатории Дахау с каждым третьим испытуемым при выходе из экспериментального сна.

«Когда они улягутся в капсулы и заснут – у меня будет время поработать над ошибками, – решил он, закрывая за Хайнцем тяжелую дверь. – Лишь бы ему удалось убедить своих головорезов…»

Но с «головорезами» вышла заминка.

Мор четко следовал советам профессора: назначил второго помощника ответственным за продовольственные склады, приказал ему совместно с коком произвести полную инвентаризацию и рассчитать новую, уменьшенную норму довольствия, неоднократно в присутствии подводников намекал на необходимость строжайшей экономии…

Бесполезно. Все это вкупе с пугающей неизвестностью только озлобляло людей. И пока Нойманн с помощниками готовил капсулы к первому длительному погружению в сон, в команде моряков-подводников зрел бунт. Офицерам все чаще и чаще приходилось слышать прямые вопросы:

– Сколько нам тут гнить?!

– Надоело жить впроголодь! Склады забиты продуктами – почему нас кормят, как юнцов из гитлерюгенда?

– Не пора ли выйти в море на свободную охоту?

– Если здесь закончатся продукты, разве нам не поможет великая Германия?!

Хайнц Мор «охлаждал» активность оглушительными дозами шнапса, всячески убеждал и пускал в ход психологические навыки, коими изредка пользовался в длительных походах в Атлантику. Вначале это помогало – он считался хорошим командиром и пользовался безоговорочным авторитетом. Но к концу лета ситуация стала почти неуправляемой.

Как ни доказывал Мор необходимость залечь в капсулы и принять препарат профессора Нойманна, как ни старался погасить разгоравшийся пожар всеобщего недовольства – буза все же началась. И грянула она в тот момент, когда ситуация не предвещала взрыва.

Каждый сентябрь великий Рейх отмечал годовщину Имперского партийного съезда в Нюрнберге. Празднество проходило с помпой: гремели военные оркестры, мимо стоящих на трибунах вождей маршировали под штандартами бесконечные колонны. А после трехдневных фестивалей наступал черед кульминации – на трибуну поднимался сам фюрер.

Казалось бы, живя в неопределенности и с ограниченными запасами еды, нет нужды в точном соблюдении традиций Рейха. Однако корветтен-капитан посчитал грядущую дату хорошим поводом для поддержания боевого духа своих людей. Он приказал коку приготовить праздничный ужин и выдать каждому по двойной норме шнапса.

Удивительно, но сие послабление дало обратный эффект: плотно закусив и изрядно напившись, моряки вспомнили вкус нормальной жизни. И тут началось…

Вначале в кают-компании (так подводники нарекли столовую) вспыхнула драка – после короткой словесной перепалки два десятка младших чинов набросились на старших унтер-офицеров. Подоспевшие офицеры попытались погасить конфликт, но только подлили масла в огонь.

Обер-лейтенант Отто Шнайдер, отвечавший за порядок и несение общей вахты, выхватил пистолет и дважды выстрелил вверх. Но и это сработало против здравого смысла – кинувшись к арсеналу, обезумевшие моряки смяли караульного и вооружились. Под высокими сводами базы заметалось эхо беспорядочной пальбы…

Плотным автоматным огнем толпа оттеснила слабо вооруженных офицеров, врачей и инженеров к жилым отсекам.

– Что они намерены с нами сделать, Хайнц?! – прижимался спиной к холодной стене бледный Нойманн.

– А вы не догадываетесь? – ухмыльнулся Мор, стоя по другую сторону дверного проема.