Валерий Рощин - Подводные волки

Однако в следующую секунду переполняющие нас эмоции остудил отрывистый «лай» зенитных автоматов. Звук выстрелов был настолько силен, что с лихвой перекрывал сирену.

Это последнее предупреждение – надо срочно выбираться из тоннеля.

«Помогите моему напарнику!» – показал я ребятам.

Они подхватили Маринина под руки и по привычке взглянули на меня, ожидая приказа.

«Чего застыли, голуби? – развел я руками. – На волю! В пампасы!..»

Взрыва мы не услышали.

Всплыв на поверхность, я оттолкнул двухметровую льдину и резко обернулся к скале. От нее исходил гул, сверху сыпались огромные камни, а по воде расходилась мелкая рябь. Лишь через пару секунд над верхушкой показался столб дыма с пылью, а сама скала будто немного съежилась, осела.

– Все? – огляделся я по сторонам.

– Все, – прополоскал водичкой рот Устюжанин. – И шлюпка на подходе…

Оказавшись на палубе научного судна, я первым делом отправил в медблок раненого Маринина. Затем сжато доложил Горчакову о произошедших с нами передрягах.

Он пожал мне руку, поблагодарил. Я же, подхватив чей-то автомат, подошел к леерным ограждениям.

– В чем дело, Евгений? – удивился генерал.

– Я нашел под скалой своего деда, – стараясь, чтобы голос не выдал меня, передергиваю я затвор. – Несколько минут назад он погиб, спасая нас.

Мои ребята взяли оружие и молча встали рядом. Над бухтой зазвучали три салютных залпа.

Сергей Сергеевич в нерешительности замер с бутылкой в руке.

– Алкоголь не повредит?

– Наливайте – что нам, быкам, сделается! – усмехнулся я, глядя на его встревоженное лицо. – Мы же не изнеженные олигархи.

– Разве олигархи не пьют?

– Еще как пьют. Но после каждой попойки ложатся в частные клиники под капельницы. А здоровье боевых пловцов из «Фрегата» позволяет принимать большие дозы без риска серьезных последствий.

– Мудрено сказал. – Горчаков наполнил два бокала: себе – на самое донышко, мне – почти полный. – Ты пиши-пиши!..

Над раной Маринина в лазарете колдовал судовой врач, и я вынужден был в одиночку составлять подробный отчет о наших приключениях. Писатель из меня неважный – с грехом пополам нацарапал один стандартный листок, теперь корпел над вторым.

– В каком звании был командир U-3519? – оторвался от чтения моих перлов Горчаков.

– Корветтен-капитан.

– Не слышал о таком.

– На наши деньги – капитан третьего ранга или гидро-майор.

– Ага, так понятней. – Поправив очки, генерал вновь углубился в бумаги.

Я беспощадно поглощал бокал коньяка, как Баренцево море поглотило Рауля Амундсена, и продолжал выворачивать наизнанку память, подбирать благозвучные слова и составлять их в предложения…

– Значит, твой дед – Матвей Никифорович – имел возможность совершить побег с немецкой базы? – снова оторвал меня от творческого процесса Горчаков.

– Имел. Но, во-первых, был лишен зрения извергом Рашером. А во-вторых…

– Что во-вторых?

– Во-вторых, он рассказал об ощущениях, охвативших в первые минуты свободы.

Сергей Сергеевич благожелательно воззрился на меня поверх очков:

– Вероятно, с одной стороны, его душу переполняло счастье, а с другой – полная безысходность.

– Да, он незряче глядел на голые безжизненные скалы, на покрытую льдом бухту, ежился от ледяного ветра и понимал, что через несколько часов все равно погибнет. Убежать с этого острова было невозможно.

Спустя минут пять в дверь каюты постучали. На пороге возник врач, и мы чуть ли не в один голос спросили:

– Как Маринин?

– Пулю извлек, поврежденные ткани обработал. Кость задета, но цела, – замялся он. – В общем, все, что касается раны, – в относительном порядке.

– А что не в порядке? – нахмурил брови генерал.

– Вызывает некоторое опасение его моральное состояние. Какой-то он поникший, раздавленный.

– Плохо. Если эта история сломала парню психику – боевым пловцом ему не быть.

– Под водой и в подскальной базе он действовал отлично, – заступился я за старлея. – Я знаю, в чем дело.

– В чем?

– В его отношениях с супругой. Сергей Сергеевич, дайте минут на десять спутниковый телефон.

– Это важно?

– Очень.

– Бери…

– Татьяна?

– Да.

– Вы супруга Маринина Владимира Андреевича?

– Да. А с кем я говорю?

– Я его непосредственный начальник, капитан второго ранга Черенков Евгений Арнольдович, – подмигнул я лежащему под одеялом Маринину.

Он, глуповато улыбаясь, слушал мой треп с его женой.

– А что случилось? Он ведь в командировке?…

– Да, он в очень ответственной командировке, куда отбирались самые лучшие профессионалы.

– Понятно. Я вас слушаю, – сказала она ровным, уверенным тоном.

Пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию. Если она не поможет – тупо посоветую парню подать на развод.

– Вынужден огорчить: при выполнении сложнейшего задания ваш муж получил тяжелое ранение. Однако, проявив мужество, настойчивость и отвагу, он исполнил свой долг до конца, за что будет представлен к высокой правительственной награде.

Фразы получились сухими и официальными, но меня это не беспокоило – все военные начальники обязаны изъясняться именно так.

В трубке на несколько секунд воцарилась пауза. Затем дрожащий голос спросил:

– Он жив?

– Жив. Но ему необходимо длительное лечение. Сейчас командование подыскивает Владимиру подходящую клинику за границей.

На другом конце всхлипнули:

– А почему же Володя не хочет лечиться в Москве?

– Я разговаривал с ним на эту тему. Его ответ прозвучал так: «Чем дальше – тем лучше».

– Так и сказал? – молодая женщина чуть не захлебнулась слезами.

После нескольких секунд тактического молчания я снисходительно предложил:

– Могу дать ему трубочку. Только не злоупотребляйте временем – это специальный канал спутниковой связи.

– Позвольте мне с ним поговорить! – оживилась Татьяна. – Пожалуйста! Хоть полминуты!..

Подмигнув, я передал трубку Маринину и направился к двери. Мне еще предстояло описать встречу с дедом, изложить его рассказ о жизни в подскальной базе, рассказать о последних минутах жизни немецкого призрака U-3519…

Вздохнув, перешагнул порог. Прикрывая дверь лазарета, на миг обернулся и увидел счастливую улыбку на лице старлея…