Валерий Рощин - Подводные волки

– Сумеешь отсечь нижнего? – крикнул я напарнику.

– Попробую!

Раздался резкий одиночный щелчок – так звучит выстрел из АДС под водой: будто кто-то тюкнул молотком по толстой железяке.

Из сумрака с противным шипением вырывается белый росчерк, напоминающий сверкнувшую и медленно угасающую молнию. Белый след – не что иное, как мелкие пузырьки воздуха, или следствие кавитации. Росчерк закончился точно в груди одного из пловцов, находящегося ниже других. Пловец трижды дернулся всем телом, выпустил из руки нож и медленно ушел вниз.

Случившееся на секунду внесло сумятицу в ряды немецких подводников. Мне же только этого и надо. Стремительным рывком оказываюсь возле зазевавшегося пловца и наношу прицельный удар в среднюю боковую часть корпуса – она наименее защищена ремнями дыхательного аппарата.

Готово. Этот тоже уже корчился от боли, окрасил «бассейн» в розовый цвет и ушел на дно.

В следующее мгновение мне пришлось вновь вращаться бешеным волчком, уклоняясь от целящего в подреберье лезвия. Вместо подреберья с длинным ножом встретилось запястье толстой перчатки.

Я ощутил боль, но в тот момент было не до нее – нужно драться до конца.

Трое пловцов шли на сближение, видимо, решив со мной покончить. Один подошел сверху, второй снизу и слева, а третий – с которым мы мерялись ножичками – находился точно передо мной. Его повторный выпад я удачно парировал гардой своего ножа, а следующим движением всадил лезвие в его грудь по самую рукоятку.

Поврежденный бурый жилет, исполняющий роль дыхательного аппарата, мгновенно «испустил дух» – большой воздушный пузырь устремился к поверхности. А хозяин жилета таращил на меня глаза сквозь круглые стекла резиновой маски.

Порадоваться очередной победе я так и не успел. Оглядываясь по сторонам и пытаясь выдернуть нож, вдруг понял, что это не так просто – видать, кончик лезвия вошел в позвонок и наглухо там застрял.

– Подавись, сука! – оттолкнул умирающего пловца и отстегнул от подвесной системы фонарь.

Источник света довольно тяжелый и тоже является оружием. Под водой (а особенно на большой глубине) даже ерундовая травма, с легкостью переносимая на суше, становится смертельной. К примеру, правильно выполненный удар в солнечное сплетение или чуть ниже вызывает у пловца баротравму легких с последующей газовой эмболией – воздушной интервенцией в кровь. Эмболия всегда ведет к прекращению сопротивления, а это равносильно смерти.

Я наспех осмотрелся. Один пловец собирался атаковать со средней дистанции сверху, другой подходил снизу. Отпрянув назад от блеснувшего лезвия, я направил фонарь точно в лицо атакующему и нажал клавишу включения.

Отлично! Немец на пару секунд оказался ослеплен. Воспользовавшись этим преимуществом, я ударил его по голове тыльной стороной фонаря. И тут же получил порез гидрокомбинезона под левой лопаткой. Тело вновь пронзила острая боль. Черт! Тот, что был внизу, успел зайти сзади.

Резко разворачиваясь на сто восемьдесят, я оказался лицом к лицу с нападавшим. Он делал замысловатые пассы и тыкал в мою сторону кинжалом, я, в свою очередь, периодически слепил его ярким лучом и пытался нанести удар.

Внезапно раздался звук второго выстрела из нашего двухсредного автомата – этот отрывистый щелчок вряд ли спутаешь с чем-то другим. Из-под кормовой части снова вырвался белый росчерк, с шипением понесся в мою сторону и, едва не коснувшись локтя, ушел за спину.

– Охренел?! – заорал я на всю водную округу.

– Сзади, – подсказал Маринин.

Да, боковым зрением я видел конвульсии немца, несколько секунд назад получившего фонарем по голове. Быстро, гад, очухался…

– Уходит! – радостно известил меня напарник. – Последний уходит, Евгений Арнольдович!

Точно. Тот, с которым мы так и не сошлись в единоборстве, поспешно покидал поле битвы. Выскочив на поверхность, он неистово греб к краю водоема. Там его подхватили руки товарищей и вытащили на причал вслед за другими выжившими в этой схватке.

Что ж, неплохой результат: трое убиты, трое сбежали. Жаль, воздушной смеси почти не осталось.

Сбоку подплыл довольный Маринин и протянул мой автомат. Молодец, парень. Наш человек.

Вдруг мы услышали несколько всплесков и судорожно завертели головами в поисках новой партии боевых пловцов… Но, кроме нас, в водоеме никого не было.

– Смотрите, – вытянул старлей руку.

Лучше бы я не смотрел. В десятке метров от нас кружили в замысловатом танце, опускаясь ко дну, ручные гранаты с длинными деревянными ручками. Пять или шесть – я сосчитать не успел.

Некоторое время я ощущал себя покойником, лежащим на ровном холодном одре перед вознесением на небеса…

Органы чувств и проклятый вестибулярный аппарат, по которым шарахнула многократная ударная волна, напрочь отказывались воспринимать мир таким, какой он есть на самом деле. Мерещилась какая-то нелепица, я видел быстротечные сны, падал в бездонные шахты.

Наконец кошмары оставили в покое мое бренное тело. Во времени я не ориентировался, а пространство постепенно освоил: тускло мерцающий матовый плафон, высокий сводчатый потолок из темного камня, двое мужчин, стоящих надо мною. Чуть поодаль несколько суровых стариков рассматривали подводное оружие и снятое с нас снаряжение: ребризеры, полнолицевые маски, ножи, подвесные системы… При этом крайне недружелюбно поглядывали в мою сторону.

– Эй, русский! – вяло шевеля губами, проговорил пятидесятилетний немец – статный, рыжебородый, в полинялой капитанской фуражке поверх перевязанной головы. – Очнись и расскажи нам о себе…

С ушами пока проблемы – голосов я почти не слышал, а скорее читал по губам. Зато зрение понемногу восстанавливалось – я уже различал контуры, цвет и мелкие детали.

Сбоку появилась высоколобая отвратительная личность лет шестидесяти пяти.

– Говори, или мы выкачаем из тебя всю кровь! – закричала она, промокая платком капли пота, густо облепившие бледное лицо.

Одежда мужчины примитивна, но если накинуть на плечи эсэсовский китель – вылитый нацист-убийца.

– Давай-давай, русский! Или я отдам тебя на растерзание моим врачам, – снова начал теребить меня за плечо рыжебородый.

У этого моряка типичная арийская внешность: приятное лицо, обрамленное пегими волосами, прямой нос и тонкие губы. Правда, имеется небольшой изъян – родимое пятно в форме оливки на левой скуле. «Оливка» теряется в зарослях курчавой рыжей бородки, и углядеть ее с первого раза сложно.

Припомнив последние события, я повернул голову в поисках своего молодого напарника… Ага, вот он: лежит рядом и таращит на меня безумные сазаньи глаза. Слава богу – жив! А выпученные глаза, временная потеря подвижности и способности мыслить – обычные последствия легкой подводной контузии.