Валерий Рощин - Подводные волки

– Обойдусь.

– То есть как обойдешься? Температура воды около нуля! И где твой жилет?

– Пошли-пошли, – поторапливал он вместо объяснений.

Пожав плечами, мы потопали к причалам. Откуда нам знать – вдруг дедовская «снаряга» припрятана там?…

Впереди показался длинный зал, освещенный двумя рядами желтоватых матовых ламп, насквозь пропитанный запахами машинного масла, смолы и прелых морских водорослей.

Выглядывая из коридора, я поинтересовался вполголоса:

– Куда дальше, дед? Прямиком к задвижке или требуется куда завернуть?

– До сходней, – коротко и уверенно ответил он.

– Ты ничего не путаешь? Зачем нам на лодку?

– Мы взойдем на борт всего на несколько минут.

– Ладно, поехали. – Держа наготове автомат, я вышел из коридора.

В жилой зоне было на удивление тихо: ни джаза, ни пьяных голосов. Не иначе, часть уцелевших в перестрелке отправилась по наклонному шурфу наверх – проверить мой бред о современном крейсере в бухте Нагурского. Значит, нужно поторапливаться…

Поочередно взобрались по сходням на палубный настил субмарины и зашли внутрь легкого корпуса. Он здорово проржавел, но пока еще крепок. Видимо, где-то здесь дед припрятал костюм с жилетом.

Услышав тихий стон Маринина, он приказал:

– Ты, парень, не мучай свою рану – останься здесь. А мы поднимемся выше…

Вдвоем заползли по трапу на мостик. Откашлявшись и восстановив дыхание, дед нырнул внутрь небольшой зенитной башни, расположенной в передней оконечности ограждения рубки. Я пошел за ним. В тесном пространстве башни, из которой наружу торчали спаренные стволы зенитной установки Flak-38, очень темно, но мой девяностолетний родственник орудовал на ощупь, и скорость его движений была невероятной – я едва успевал понимать, что он делает.

Для начала он уселся в маленькое кресло наводчика, слева нашел ладонью крышку герметичной емкости, открыл ее, вынул увесистый магазин с десятком двадцатимиллиметровых снарядов и вставил в приемное гнездо левого орудия. Те же действия он произвел, заряжая правый ствол. Поочередно взводя затворы, довольно прошептал:

– Готово. А теперь, Женя, наведи-ка автоматы точно в дальний конец причала.

Поглядывая в прицел и подкручивая рукоятку одного колеса, я опустил орудия до нужного уровня. Рукояткой другого повернул башню немного правее.

– Сделал? – покинул дед кресло наводчика.

– Да.

– Иди за мной…

Тем же маршрутом мы пробрались в похожую башню задней оконечности ограждения боевой рубки. И снова дед по-хозяйски устроился в кресле, снова открыл крышку герметичного ящика, снова щелкнул механизмами приемных гнезд и затворов.

– А эти орудия наводи на ложементы с торпедами.

– Что ты задумал? – спросил я, поворачивая башню почти под девяносто градусов вправо.

– Хочу сделать то, о чем мечтал долгие годы, – с грустью проговорил бывший краснофлотец. – Хочу превратить проклятую базу в могилу для всех ее обитателей. А заодно пособить вам выбраться из этого ада…

– Послушай, дед, мы столько времени считали тебя погибшим, – легонько потряс я его за плечи. – Сегодня происходит наша встреча, я знакомлюсь с тобой, строю планы… А ты не хочешь выбраться наружу?!

– А я и есть погибший, – поднял он на меня пустые глазницы. – Ты, Женя, принес самую важную весть: мое имя очищено от грязи. Я много лет мечтал вернуться на Родину и восстановить справедливость, доказать, что всегда был честен. А теперь… теперь в этом нет смысла. – И дед зашелся в жутком кашле.

С минуту я смотрел на худые вздрагивающие плечи, понимая, что его не переубедить. Человек, проживший шестьдесят лет в подземелье среди врагов и не потерявший при этом рассудок и волю, своего решения не изменит.

– Иди, Женя, – похлопал он по моему плечу. – Ступай к задвижке.

Дед был совсем плох – ноги подкашивались, руки дрожали, из груди вырывались ужасные хрипы. Мне пришлось усадить его в кресло наводчика носовой башни.

– Иди же наконец! – рассердился он. – Неужто не видишь, что мне не одолеть подводного коридора?!

Да, сейчас я это вижу. На побег из карцера мой героический дед затратил последние силы. В последний раз мне было крайне паршиво на похоронах отца. И вот спустя восемь лет я снова испытываю столь же отвратительное чувство. Обняв старика и крепко пожав ему руку, я направился к вертикальному трапу. На второй ступени вдруг остановился:

– Дед, есть одна проблема.

– Кнопки на вмурованном в стену щитке?

– Да. Мы не знаем шифра.

– Я тоже его не знаю.

– Как же мы выйдем?

– Нажмите по порядку все шесть кнопок.

– Это и есть мудреный код?

– Не надейся – немцы никогда не были простачками…

Я опять забыл о его необыкновенно развитом слухе. Должно быть, подводники Кригсмарине не раз открывали при нем задвижку, и он научился различать хруст механических кнопок, запомнил определенный порядок. Во всяком случае, стоило мне нажать поочередно все шесть круглых бляшек, как дед тут же прокричал с мостика рубки:

– Один, пять, пять, два, шесть, четыре!

– Надень маску, – на всякий случай приказал я Маринину.

Он стоял рядом, прислонившись плечом к стене. Лицо бледное, ослабшие руки едва справлялись со «снарягой».

Я повторил нажатием кнопок названный дедом шифр и… подъемный механизм задвижки ожил.

Я победно посмотрел на старлея, но он только устало улыбался…

А уже через секунду под сводами огромного зала заметалось тревожное эхо сирены.

– Уходите! – замахал рукой старик и исчез под носовой башней зенитных автоматов.

– Готов?

– Так точно.

– Пошли…

Схватив за шиворот Маринина, я устремился под задвижку, едва та приподнялась над грунтом. Выскользнув наружу, что есть силы заработал ногами…

Ласт на ногах не было, но это не главное. Нам неизвестно, на какое время рассчитаны допотопные немецкие аппараты, поэтому следовало торопиться. Выбраться из тоннеля побыстрее нужно было и по причине возможного обвала в момент подрыва торпед.

Вокруг темно, только впереди мерцал зеленоватый свет – выход из тоннеля в бухту. Под завывания далекой сирены, прорывающейся сквозь толщу воды, мы на него и держали направление…

Внезапно из темноты с двух сторон вспыхнули и ослепили яркие лучи подводных фонарей. Сначала загорелись два, затем еще два. Я понял: это мои ребята. Но узнают ли они нас? На мне штатный гидрокомбинезон, зато дыхательный аппарат жилетного типа и с большим германским орлом на правой стороне груди. Маринин вообще был одет, как немецкий подводник-диверсант.

Во избежание недоразумений я приветственно поднял правую руку и снял маску. И тут же оказался в чьих-то крепких объятиях.

Водружая маску на законное место, догадался: это Георгий Устюжанин. Рядом появились остальные пловцы группы: Фурцев, Жук, Савченко, Степанов.