Валерий Рощин - Подводные волки

О его способностях можно говорить часами, но я обойдусь короткой ремаркой: Горчаков не имел ничего общего с большинством армейских служак, для которых существует два мнения – свое и неправильное. К тому же его высочайшие профессиональные качества были щедро приправлены незаурядным умом и бесценным опытом.

– …Меня всегда удивляло одно малоприятное и совершенно необъяснимое свойство представителей русской цивилизации: в какой-то момент они вдруг остервенело крушат собственные символы. Иногда за деньги, а чаще – безо всякого смысла. Спустя десятилетия осознают допущенную глупость и с долгим упорством восстанавливают фрагменты утраченных ценностей. И так происходит из века в век…

– Сергей Сергеевич, если не ошибаюсь, вы привезли из Мурманска нечто интересное?

Видя, что «аудитория» проявляет рассеянный интерес, старик потянулся за сигаретами.

– Верно, привез. Я знаю тебя как облупленного, но и ты успел изучить мои повадки. Ладно, хватит лирики. Переходим к делу…

– Нет, в течение шести лет после войны суда в тех районах не тонули и не пропадали. По крайней мере, сведений о подобных случаях у нас нет.

Услышав странные предположения Горчакова, я хотел было поинтересоваться, как много он злоупотребил спиртным в Мурманске. Но по этическим соображениям промолчал – как ни крути, а я гожусь ему в сыновья.

– А знаешь, когда у меня зародились сомнения? – пожевав тонкими губами, спросил он.

– Понятия не имею.

– Во время изучения твоего личного дела.

Я обалдело посмотрел на старика. Цензурные слова на ум не шли, потому я ничего не ответил, только молча заскрипел зубами.

– Один из твоих родственников погиб в пятьдесят первом, верно? – не заметил босс моего «теплого» взгляда.

– Вы же о его гибели знаете лучше меня. Чего же спрашиваете?

– Не кипятись. Твой дед – честный человек, и его давно реабилитировали, восстановили в партии, в офицерском звании, вернули все награды, – примирительно захрустел он пачкой сигарет.

Я не смог удержаться от эскапады:

– Ну, это наша национальная черта: вначале сгноить человека, раздавить, утопить в дерьме, а после его мучительной смерти возвести огромный памятник, написать красивую эпитафию и петь дифирамбы! – говорил я ясно и отчетливо, словно раздавал по щелбану каждому виновнику гибели моего героического деда. Наверное, именно так и должна звучать настоящая правда.

Возразить на мой выпад было нечем, и шеф повернул беседу в деловое русло:

– Он ведь на «северах» погиб – в Баренцевом море, верно?

– Где-то там. При пересылке из одного лагеря в другой.

– Вот-вот. По официальной версии, два гражданских судна, перевозившие грузы и заключенных из Архангельска на стройку новоземельского ядерного полигона, подорвались на старых немецких минах. А на самом деле… – Вздохнув, Горчаков замолчал.

– А что на самом деле?

– Я поднял кое-какие архивные документы. Покопался, почитал… На самом деле произошло следующее: в район предполагаемой гибели парохода «Вельск» и сухогруза был послан тральщик, прочесав район, он нашел десяток пустых металлических бочек, обломки деревянного такелажа и шлюпок, спасательные круги и жилеты. А самое главное – несколько мертвых тел.

Я весь напрягся, ожидая услышать нечто для меня важное.

Но Сергей Сергеевич покачал головой:

– Нет, твоего деда среди них не было. Зато все поднятые на борт тральщика тела были буквально напичканы пулями.

– Пулями?! Значит, их расстреляли?

– Выходит, так. Причем пули были от патрона «парабеллум» калибра девять миллиметров, используемые в немецких пистолет-пулеметах MP-40.

– Это ни о чем не говорит, – пожал я плечами. – Мало ли немецкого стрелкового оружия оставалось на руках в послевоенные годы…

– Согласен, но это не главное. Кому, скажи на милость, понадобилось топить суда и добивать из немецкого оружия выживших людей?

Я промолчал, так как ответа у меня не было.

– То-то же, парень. Есть в том происшествии что-то необычное, интересное. И потом, гибель «Вельска» и сухогруза – это только начало длинной истории. – Горчаков снова раскурил сигарету. – Позже пропал норвежский рыболовецкий бот в ста милях к северу от полуострова Варангер. Затем при загадочных обстоятельствах погиб вместе с командой наш траулер. Следующими опять стали норвежцы – неподалеку от Шпицбергена затонуло судно богатой туристической компании. После настал черед Карского моря – там, также по невыясненной причине, сгинуло судно РТ-611…

Генерал по памяти озвучивал перечень трагедий, а я не мог сдержать снисходительной улыбки, ибо не понимал его внезапной озабоченности. Да, происшествие с «Вельском» загадочно, но все остальное на сенсацию не тянет – в море иногда случаются трагедии: тонут по разным причинам суда, гибнут люди. Никуда не денешься – издержки опасной профессии.

Сергею Сергеевичу надоела моя ухмыляющаяся физиономия, он достал из ящика стола какой-то листок и нацепил на нос очки.

– Вижу, озвученная информация тебя не возбуждает. В таком случае перехожу к главному.

Наконец-то! А начать с него было слабо?

– В послевоенные годы в северных морях действительно наблюдалось затишье: ни аварий, ни катастроф, – повторил он, вооружившись карандашом. – «Вельск» пропал спустя шесть лет после победы. С того момента и начались странности.

– Какие странности? – не сдержался я от сарказма. – О чем вы? Корабли гибнут во всех судоходных районах, а не только на Крайнем Севере. Поймите, морской транспорт подчинен той же элементарной закономерности, что и транспорт сухопутный: нет трассы – нет дорожных происшествий, построили трассу, пустили поток – получите статистику ДТП. Просто сразу после войны нам и по морям-то ходить особо было не на чем, вот и не тонули. Или вы имеете в виду что-то другое?

Горчаков укоризненно посмотрел на меня поверх толстых линз и продолжил:

– Происшествий с судами в акваториях Баренцева и Карского морей довольно много, причины одних ясны как день, других – не установлены до сих пор. Так вот, странность заключается в следующем: катастрофы, причины которых остались загадкой, происходили и происходят с одним и тем же интервалом. Каждые шесть лет. Вот, полюбуйся… – Он подвинул ко мне листок.

Я нехотя стал вникать в список погибших или исчезнувших кораблей. Напротив каждого значились дата трагедии и короткое описание обстоятельств гибели. Если таковые, конечно, были известны. Изучив материал, вернул боссу справку. Сарказма слегка поубавилось, но сомнений хватало. Мало ли в жизни совпадений!

– И, наконец, последнее, – пустил он в ход главный козырь. – В тех редких случаях, когда дело доходило до попыток выяснить причины катастроф, водолазы находили очень серьезные повреждения судовых корпусов. Мне ты не поверишь – я не специалист. Зато профессионалы в один голос утверждали, будто видели последствия атаки подводной лодки. Кстати, это касается и гибели «Вельска».