Иван Стрельцов - Проект "Вайнах"

Лицо капитана исказила злобная гримаса:

— Вы меня пригласили, чтобы унизить?

— Нет, что вы, — спокойно произнес „председатель“. — Просто хочу выяснить степень готовности помочь ребенку.

— На все готов, но что я могу?

— Вы можете угнать самолет, — фраза прозвучала буднично, как будто речь шла о краже цветов с городской клумбы.

Лицо Иваненко налилось кровью, он нервно произнес:

— А если…

Но „председатель“ его бесцеремонно перебил:

— Конечно, вы можете доложить руководству и сообщить в контрразведку. Возможно, вас, Юрий Николаевич, повысят в звании и даже наградят. Только поможет ли это вашему сыну и вашей увядающей жене? Как потом будете смотреть им в глаза?

Румянец сошел с лица Иваненко, он ощутил, как напряглись его мышцы. Здоровяк, KMC по гиревому спорту, он почувствовал себя слабым и беззащитным кутенком перед этим спокойным, уверенным в себе мужчиной.

— Куда же я его угоню? В свободную республику Приднестровье?

— Зачем же в Приднестровье. Неразумно, самолет сразу же вернут. А вот к соседям через море — это шанс.

— Да меня собьют еще в наших водах, если попытаюсь его угнать, и турки выдадут, сейчас не времена „холодной войны“…

— Все достаточно просто, — тон „председателя“ оставался таким же безмятежным. — Через неделю вы вернетесь в родной полк, еще через три дня вам будет поручено перегнать самолет для профилактики и ремонта в Одессу на авиаремонтный завод. На маршруте Крым — Одесса над морем имитируете аварию, ныряете под радары, этому не мне вас учить, и уходите в Турцию. Полетную карту получите непосредственно перед вылетом…

— А как же моя семья? — Иваненко сидел, буквально раздавленный услышанным. С ним говорил не сумасшедший, не авантюрист, решивший продать угнанный боевой самолет. Человек, говоривший с ним, в полном объеме владел информацией.

— Если вы дадите согласие, завтра же будут оформлены документы на выезд. Официально они поедут в Германию, но на самом деле их поместят в швейцарскую клинику. На счет вашей жены мы положим полмиллиона долларов, этих денег хватит и на операцию, и на спокойную, безбедную жизнь, скажем, в социалистической Кубе.

— Капитан задумчиво посмотрел на „председателя“:

— Когда я должен дать ответ?

— Сейчас, в случае отказа нам надо подобрать другого кандидата. Так что ответ должен быть сейчас.

Перед Юрием предстали глаза болеющего Алешки. Безрезультатные скитания по многочисленным инстанциям, унижения, вид безнадежно больного сына — все это оставило в сознании только одну мысль — как помочь своему ребенку, умирающему на глазах. Он устал от собственной беспомощности, и вот, кажется, ответ на его вопрос…

— Я согласен.

— Все в порядке? — дымя сигаретой, спросил вихрастого паренька Сергей Луницкий.

— Полный ажур, шеф. Все десять ящиков загрузили в багажный вагон. Аккуратненько сложили штабелем.

— Вот и ладушки. — Луницкий отшвырнул окурок и сунул руки в карманы плаща. — Пошли, скоро подадут состав на посадку.

Двое мужчин покинули техническую территорию вокзала и не спеша двинулись в сторону перрона, где среди живой массы отъезжающих небольшим островком выглядела группа крепко сложенных парней.

Луницкий прошел, даже не взглянув на них, будто мимо пустого места. Парни отреагировали аналогично, хотя друг друга знали хорошо. Сергей был их руководителем, шефом, и не только их — в общей массе людей затерялось несколько групп, еще две добирались к назначенному месту самостоятельно. Все они были одной боевой единицей, отрядом вышколенных профессионалов. Хотя большинство в армии не служило.

Наконец подали состав, толпа загудела, как растревоженный улей. К вагонам хлынули отъезжающие, гремя тележками с поклажей, чемоданами и большими цветными кульками.

Когда основная масса пассажиров забилась в утробу грязно-зеленых вагонов, Луницкий вытащил из кармана продолговатый листок железнодорожного билета и не спеша подошел к молодой проводнице.

— Третье купе, — произнесла девушка и почему-то зарделась.

В купе было пусто, прохладно и пахло влажным постельным бельем. Сняв плащ и повесив его на крючок вешалки, Сергей опустился на нижнюю полку. Вслед за ним ввалился вихрастый парень.

— Поедем как короли, шеф? — восторженно произнес вихрастый.

— Нишкни, Щегол, сядь и не отсвечивай, — буркнул Луницкий. Его раздражал верный Санчо Панса, но при всей своей безалаберности Щегол был исполнительным и пунктуальным. Вот и сейчас, услышав его грозный рык, ординарец сел на противоположную полку и молча стал созерцать своего начальника.

— Провожающих просим покинуть вагон, — голос проводницы пронесся по коридору. — Граждане пассажиры, приготовьте билеты и деньги за постель.

Наконец поезд дернулся и медленно поплыл, постепенно набирая скорость. За окном замелькали городские постройки, деревья, бетонные опоры линий электропередачи. Постепенно движение по вагону прекратилось, пассажиры расселись по своим местам в ожидании обхода проводницы.

Через несколько минут в купе ввалилась необъятная тетка в синей униформе, с билетной сумкой из потертого дерматина, похожей на детскую кассу для азбуки. Забрав билеты и деньги, женщина, тяжело переваливаясь с боку на бок, выбралась в коридор.

Щегол что-то сострил, но Сергей его не слышал. За окном быстро смеркалось, силуэты деревьев исчезали, растворяясь в темноте. В черном экране окна теперь отражалось купе с пассажирами. Увидев свое лицо, Луницкий непроизвольно коснулся глубокого шрама над левым виском. Память о трех днях, проведенных в СИЗО…

Военная карьера началась для выпускника Ленинградского общевойскового командного училища Сергея Луницкого блестяще. Как отличник, он получил распределение в группу войск, дислоцированных на территории ГДР. Службу любил беззаветно, она ему заменяла дом и семью, друзей и личную жизнь. Сутки напролет он пропадал в казарме, на плацу, на стрельбище. Начальство это видело и ценило. В двадцать пять Сергей был уже капитаном, начальником штаба батальона, подумывал о поступлении в академию. Но все рухнуло в одночасье. Войска стали выводить из Восточной Европы, бросая их на бескрайних просторах тогда еще Советского Союза.

Палаточный городок в промозглой (зимой) казахской степи не лучшее место для службы, особенно когда настроение личного состава близко к анархии. И главное, всему командному составу было на это плевать. Год Луницкий боролся за возрождение батальона как боевой единицы, потом устал, написал рапорт об увольнении и уехал на родину. Но без службы он не представлял себе жизни. В ОМОН его взяли с руками и ногами. Чтобы доказать свой профессионализм, Сергей еще более рьяно, чем в армии, взялся за подготовку личного состава. Через год стал заместителем командира батальона, в ближайшем будущем ожидал присвоения звания майора. Но друзей завести так и не смог, большинство офицеров считали его „тупорылым солдафоном“ и карьеристом…