Владимир Колычев - Отпусти браткам грехи

– Ой! Что это? – ужаснулась она, глядя на его исполосованную шрамами ступню и лодыжку.

– Эхо войны...

– Тебе в больницу надо. Отец сейчас на дежурстве. Поехали!

Она не предлагала ему ехать в травму, она требовала от него повиновения. К тому же бразды правления были в ее руках...

Даниил Авдеевич больше походил на палача-костолома, нежели на врача-костоправа. Крепкая голова, тесаное лицо, короткая могучая шея, борцовские плечи, мощные руки с толстыми и сильными, но мягкими пальцами. Он ощупывал ногу, а сам как будто смотрел на какой-то невидимый экран перед глазами, будто видел там рентгеновский снимок.

– Кости вроде целы. А вывих...

Неожиданно резко он дернул ступню, Гарик закусил губу, чтобы сдержать стон. И тут же облегченно вздохнул: боль отступила.

– Что с ногой было? – спросил травматолог.

– Транспортная мина, под машиной сработала...

– Удачно склеили.

– Да вроде.

– Как же в армию тебя взяли, если плоскостопие у тебя?

– Вы и это увидели?

– Ну ты, парень, даешь. У меня двадцать лет практики... Обувь у тебя дорогая...

Даниил Авдеевич взял кроссовку, осмотрел ее снаружи, изнутри.

– А толку нет... Ногу где лечили?

– В госпитале, в Москве.

– Видно, что светила работали. А почему ортопедические стельки не прописали?

– Не знаю. А надо?

– Он еще и спрашивает... После праздников к ортопеду нашему на прием запишись. Он скажет, что делать. Не ходить, летать будешь...

Гарик лишь горько усмехнулся в ответ. Ему и без стелек неплохо, и с ними, но без Марины он точно летать не будет...

– И с лицом у тебя что-то неважно... Мина? – усмехнулся врач.

– Да, гражданского действия, – хмыкнул Гарик.

– Подрался?

– Что-то в этом роде.

– Из-за Татьяны? – с подозрением и в то же время с отцовской дотошностью спросил Даниил Авдеевич.

– Нет.

– У тебя с ней что?

– Ничего.

– Смотри у меня! – нахмурился врач. – Я тебе ноги обратно повыдергаю, если обидишь девчонку. Ты меня понял?

Гарик выдержал его взгляд, но ни слова не сказал в ответ. И Даниил Авдеевич молча обработал его раны на лице.

Татьяна ждала его в коридоре. Поднялась, нежно улыбнулась, неловко сцепив опущенные руки.

– Ну как?

– Нормально.

Он сел в машину на свое законное место, Татьяна устроилась рядом.

– Погода какая! – весело сказала она. – Весна, солнце, душа поет...

– А моя рыдает, – перебил ее Гарик.

– Из-за Маринки?

– Не важно... Тебе со мной скучно, тебе к своим надо. Поехали, я тебя обратно отвезу...

– Мне с тобой скучно? Нет, мне с ними скучно. Придурки доморощенные...

– А может, все-таки отвезу?

– К Маринке тянет? – догадалась она.

– Не важно...

– Значит, тянет... Ты же сильный мужчина. По тебе видно, что сильный... А гордость у тебя есть?

– Есть, а что?

– Не любит она тебя. И видеть тебя не хочет. А ты рвешься к ней, жить ей мешаешь. Вот я и спрашиваю, есть у тебя гордость или нет?

– Тебе не все равно?

– Ну, не знаю, – замялась Татьяна. – Может, и все равно. А может, и нет... Маринка дура. Кирилл и мизинца твоего не стоит...

Гарик пристально посмотрел на нее. Уж не влюбилась ли девка?...

Не везет ему в личной жизни. С Ларисой вроде бы все хорошо было, она как будто любила его. Но... Там, в Москве, дорогу ему перешел какой-то Эрик. Здесь – какой-то Кирилл. Лариса с одним, Марина с другим. А он как тот лось рогатый...

– Правда, не знаю, почему она от тебя нос воротит, – чувственно глянула на него Татьяна.

– И я не знаю... Поехали.

– Куда?

– Не знаю... Хотя нет, знаю...

Только сейчас он вспомнил, что маевка продолжается и его друзья-приятели до сих пор ждут его на шашлыки. Сухой закон на праздники отменен, поэтому народ уже навеселе – парням все равно, с кем он приедет, с Мариной или Татьяной.

– К нашим поедем, – сказал он. – Но сразу предупреждаю, люди у нас простые, хорошим манерам не обучены...

– Так и мы не смольные барышни, – улыбнулась Татьяна.

Гарик ничуть не ошибся в своем предположении. Степа дорвался до беленькой, кто-то налегал на красненькое, словом, народ пил и веселился. И никому не было дела, кого привез с собой Гарик. Только Настя косо глянула на Татьяну, как будто поняла, что девушка имеет серьезные виды на ее брата.

Штрафную за опоздание он выпил до дна. И Татьяна не отказалась от полного стакана водки. Морщилась, кривилась, но все-таки справилась. И сразу захмелела, опустив голову Гарику на плечо.

Затем она ела вместе с ним шашлыки, запивала их вином. После чего ее потянуло к воде. Гарик пытался ее удержать, но она вырвалась, побежала. Он махнул было на нее рукой, но, спохватившись, пошел за ней. По пьяной лавочке девушка могла утонуть.

Ее одежда лежала на берегу, а сама она была уже в воде. Но не успел он снять с себя майку, как она сама выскочила из реки. Голая, продрогшая, с посиневшими от холода губами.

– Гарик, спасай!

Покачнувшись, но чудом удержав равновесие, она приблизилась к нему и прижалась в попытке согреться. Ему и самому стало жарко. И руки сами облапили низ ее спины, скользнули ниже.

– Какой ты теплый... – закрывая глаза, прошептала она. – Не останавливайся...

Но Гарик все же остановился.

Он не обязан был хранить Марине верность. И Даниила Авдеевича ничуть не боялся. Но не мог он воспользоваться слабостью Татьяны. Он человек и потому обязан контролировать скотские инстинкты. Не будь в его жизни Марины, он бы, не задумываясь, уложил ее подругу. Но он любил и не мог переступить через себя.

Гарик нагнулся, поднял с земли кофточку, натянул ее на прельстительное девичье тело. Джинсы Татьяна надела сама.

– Ты правильно сделал, – клацнув зубами, сказала она. – Холодно здесь... Поехали к тебе. Ты разотрешь меня спиртом...

– Это верно, растереть тебя надо, – кивнул он.

Татьяна отключилась, едва в салон машины хлынул теплый воздух от электрической печки. Гарик отвез ее в больницу, к отцу. Он вел ее по пустынным коридорам, а она даже не соображала, куда идет... Ну как он мог уложить ее в постель такую?

Прав был Достоевский, красота действительно страшная сила. Достаточно было глянуть на Марину, чтобы в том убедиться. Невероятно красивая девушка, и оттого невыносимо было смотреть на нее. Ведь она принадлежала кому-то. И кто-то нежил и трепал ее в своих объятиях...

Волосы выгорели на солнце, стали еще светлей, а кожа, напротив, потемнела от загара. Высокий, ничем не поддерживаемый бюст пружинно колыхался под белоснежной маечкой, голубые «Мавины» длиной по щиколотку обтягивали длинные и сильные ноги, обнажая ладную загорелую лодыжку. Вишневые губки, коралловые зубы, улыбка «мечта стоматолога». Диковинной красоты девушка... Или уже женщина... Гарик ожесточенно стиснул зубы, представив ее в чужой постели...