Сергей Дышев - Вы хотели войны? Вы ее получите!

Они оба, разные и ненавидящие друг друга до заворота кишок, были едины в одном: больше, чем деньги, им приносило наслаждение, буквально на грани сексуального, познание и ощущение, наблюдение за процессом одураманивания, самоуничтожения этих выпендрежных, наглых, самоуверенных юнцов, получивших все от жизни благодаря прохвостам-родителям. И если Эдисон, недоучка, кидала, барыга, «свой в доску парень» сам сгорал потихоньку вместе с клиентурой, то Вальтер, Холеный, как ему метко влепили прозвище, в самых страшных снах не прикоснулся бы к наркоте. И потому его особым интеллектуальным наслаждением было без кирпича в голове угадывать, распознать среди праздной толпы своих клиентов-торчков. Яна, Глеба и Кристину, находившихся в полной прострации, не заметить было нельзя.

Подъехав, наконец, к клубу, Иван стремительно прошел внутрь, отстранив охранников, бросил:

– Я – за своей женой.

Музыка оглушила.

«Пир во время чумы», – подумал он, ощутив себя внутри вращающегося фантастических размеров детского калейдоскопа.

Чего только не повидал на войне Родин – кричащих от нечеловеческой боли раненых, контуженных с диким пустым взором, заживо искалеченных...

Он сразу увидел их – Яну, Кристину и Глеба, осоловелых, с растекшимся сознанием.

Иван схватил за грудки и сильно встряхнул Глеба, еще подававшего отчетливые признаки жизни.

– Что вы принимали? Что жрали, спрашиваю – «колеса»?

– И «колеса» тоже, – с обвисшей улыбкой отозвался Глеб. – Улетная дурь...

– Кто вам дал?

– Изобретатель электричества...

– Эдисон, что ли? – Родин метнул взгляд в зал.

– Ага... – кивнул Глеб.

Иван наклонился к Яне, но она вряд ли его узнала. Он стал бить ее по щекам, но – тщетно. Как размазанная каша, она вряд ли представляла, что происходит вокруг. Иван поднял ее левую руку, сразу увидел след от шприца. Сомнений не оставалось.

– Зачем же ты, дура, кололась? – простонал он.

Явление Родина, ворвавшегося, как ураган, не осталось незамеченным. Холеный, скривившись, бросил Эдисону:

– Опять этот дебил приперся... Сделай так, чтобы этих троих вместе с ним не было. Слишком много внимания привлекают. Натрави на них охрану, скажи, что пьяные...

Эд неохотно поплелся к столику.

– О, ребятки, хорошо погуляли... – сходу принял он беззаботный тон. – Может, вам такси вызвать?

Иван мрачно глянул на Эда.

– Ты дал им... ломовую дурь?

– При чем тут я? – возмутился Эдисон и пожал плечами. – У нас – свобода выбора!

– У меня – тоже! – негромко ответил Иван и молниеносным, сокрушительным ударом, которым всегда славился, отправил Эдисона в пространство между столиками.

Охрана заботливо отреагировала, в мгновение оказавшись на месте блиц-побоища.

– Что тут происходит? – изогнувшись коромыслом, напустил грозный вид старший охранник. – Немедленно покиньте клуб, а то мы вызовем милицию.

– У нас элитное заведение, что вы тут позволяете! – дозу возмущения добавил второй сотрудник, коротконогий, как пони, и с лицом, похожим на пережаренный блин.

– Слушай, ты, сторож, – Иван подошел вплотную, на критическое расстояние, к старшему охраны, тот отшатнулся. – Тут «Скорую помощь» вызывать надо, а уж потом – милицию. Этот гад, – кивнул в сторону пытавшегося встать Эдисона, – в открытую продает в вашем гадючнике наркоту. Вы что, ослепли: у ребят передозировка! Секьюрити сраные! Отстежку имеете?

Он повернул руку Глебу, показал след от укола.

Охранники переглянулись, пожали плечами, старший вяло распорядился:

– Давай, Вася, вызывай клизмовозку!

Эдисон, доперев, что запахло не просто жареным, а удушливо опасным для его небритой куриной шеи, испарился быстро, как дым из выхлопной трубы. В чем всегда преуспевал, качество, важнейшее для наркобарыги.

Иван, чертыхнувшись, сам набрал номер на мобильнике.

– «Скорая помощь»! Алло! Срочный вызов. Две девушки и парень, передозировка наркотиками! Адрес: ночной клуб на улице Бархатной... – глянул на охранника. – Какой дом?

– Дом 22.

– Дом 22, – повторил Иван. – Да, имейте в виду, что двое их них – дочь и сын депутата Госдумы. Так что, пожалуйста, поторопитесь. Понимаю, что все для вас равны. Что? Родин моя фамилия. Я буду ждать.

«Все, как по нотам, – усмехнувшись, удовлетворенно подумал Холеный, оценив развитие событий, – самоликвидация конфликтной ситуации. Партитура сыграна». И он победителем, увы, никем не оцененным, тихо ушел из клуба, погрузившись в ночную прохладу.

А дискотека плясала, вытанцовывала все в той же безостановочной круговерти, как вечный двигатель, питающийся соками девчонок и мальчишек. Все восприняли мимолетный инцидент с пролетевшим в пространство между столами Эдисоном как забавный пьяный скандальчик.

А Иван все пытался привести Яну в чувство, хлопал по щекам, растирал уши. Но она так и не выходила из глубокой прострации.

Две машины «Скорой помощи» приехали почти одновременно. Врач и санитары наметанным взглядом тут же увидели «отключенных», прошли к столику.

– Где тут депутатские? – быстро спросил врач.

Иван показал.

Врач торопливо осмотрел всех, следы уколов, заглянул в зрачки.

– Все ясно, передозировка... – констатировал деловито. – Все с жиру беситесь! Давай, срочно забираем...

Охранники помогли вынести уже почти не подающих признаков жизни Кристину и Глеба. Иван, прихватив сумочку, взял Яну на руки, донес до кареты, положил на носилки, и сам сел, представившись мужем.

С сиреной и маячками машины «Скорой помощи» понеслись по ночным улицам. Иван с болью смотрел, как резко изменилась Яна, лицо и пальцы стали синюшными, будто в свете ультрафиолета, зрачки сузились, дыхание ослабло, давалось ей с трудом.

– Давай, как обычно, две ампулы налоксона, – распорядился врач.

Медсестра быстрыми точными движениями вскрыла ампулы, набрала в шприц препарат, вколола в вену.

Инъекция подействовала: Яна стала чаще дышать, лицо просветлело.

Иван взял ее за руку.

– Что ж ты за женой не смотришь? – строго спросила медсестра. – Эх, молодежь, молодежь, ума нет. Поссорились, что ли?

Иван промолчал, крепче сжал руку Яны.

– Янка, ты слышишь меня? – голос у Ивана дрогнул. – Зажигалочка ты моя, что ж ты натворила?

У Ивана блеснули слезы.

Яна открыла глаза, мутно посмотрела на Ивана, узнала. Рука ее чуть вздрогнула.

– Ванечка... Не уходи... – прошептала она.

– Я здесь, с тобой...

– Я уплываю...

Она прикрыла глаза, словно ей и смотреть на мир было больно.

– Янка, – Иван стал трясти ее руку. – Не молчи, не уходи!..

– Оставьте ее, – жестко произнес врач, которому до смерти осточертели дурные смерти. – Она не слышит – она в коме.