Борис Бабкин - Кровавый план египтянина

– Ты коммунист, что ли? – недоуменно спросил Иван.

– Коммунисты и способствовали развалу Союза, – процедил Валерий. – ГКЧП мог спасти СССР, но они действовали нерешительно и поэтому проиграли.

«Что-то ты темнишь», – подумал Иван.

– ГКЧП, – усмехнулся он, – помню я это. Янаева, Крючкова, Язова, Пуго. Пуго, кажется, застрелился, а остальные что-то вроде срока получили, но потом всех оправдали или амнистировали. Так, кажется?

– Пуго застрелился, – кивнул Валерий, – и еще кое-кто, о ком не говорили. Те, у кого честь была и совесть. Но вообще, это тебе не нужно, а потому давай не говорить попусту.

– Хорошо. Значит, снова Чечня? Но у меня лично туда попадать никакого желания нет. Сейчас там дела хреновые, так что пусть лучше здесь кончают. В Чечню я не пойду.

– Почему? Не обязательно ехать туда, но отказываться тоже не следует. Ведь по дороге можно отойти в туалет и не вернуться. – Валерий рассмеялся.

– Без денег, – вздохнул Иван, – без документов. Это хана сразу же. Ты хоть язык знаешь, а я только по-русски говорю. А здесь, может, что-то предложат. В Чечню я больше ни ногой.

– Поэтому я и хочу говорить с хозяином, – сказал Валерий. – Сначала узнать, чего от нас хочет, а уж потом…

– Шарафутдин ничего не сказал, – недовольно проговорил Иван, – а ведь мог хотя бы намекнуть.

– Не мог, – возразил Валерий. – Нас прослушивают и видят. Система здесь классная, но кое-какие погрешности есть. Сейчас я отойду сюда, – он перешел к окну, – и видишь, – он указал на широкие шляпки вбитых над дверью пяти гвоздей. – Блеск крайних улавливаешь?

– Ага, – всмотревшись, кивнул Иван.

– Видеокамеры тойцу-фуши.

– Класс! – восхитился Иван.

– Он не только отличный боец, – сказал Абу, – но и прекрасный техник. Кстати, он единственный, кто обнаружил видеокамеры. А ты, значит, уверен в Иване? – Он покосился на стоявшего рядом Шарафутдина.

– На нем крови, – усмехнулся тот, – федералов столько…

– Ясно, – не дослушал его Абу. – А второй серьезный человек. У него большие претензии к российскому правительству. И связано это, видимо, с ГКЧП. Кажется, я не зря ухватился за этих двоих. Но если об Иване мы знаем почти все, то о Валерии ничего. Аллах, – подняв лицо вверх, попросил он, – помоги мне. Не дай разочароваться в Валерии. И тогда я все сделаю. Аллах акбар! – Опуская руки, он провел пальцами по щекам и поклонился.

– Погодите, – Иван отступил к стене, – почему я один? А как ты? – Он посмотрел на Валерия.

– Иди, – улыбаясь, проговорил тот. – Меня будут проверять на вшивость. Скоро увидимся.

Двое парней стояли у входа. Тщедушный мужчина собирал вещи Ивана.

– Тогда до встречи! – Кивнув, тот вышел.

Тщедушный, поклонившись Валерию, последовал за ним. Сразу вышли и двое охранников.

– Расскажи мне о себе, – услышал Валерий мужской голос, – а потом будем разговаривать.

– А что за работа предстоит? – спокойно спросил Валерий.

– Тебе понравится.

– Сколько времени уйдет на проверку?

– Ты не успеешь потерять форму.

– Только миллион, – проговорил Горец.

– Знаю, – кивнул Басаев. – Два пойдут через Россию. Решили не рисковать и разделить деньги. Зачем ты убил Джамала с Патимат?

– Они отказались от борьбы, – спокойно ответил Горец, – и мне пришлось…

– В Грузии уничтожена группа Барса, – войдя, сообщил Шамилю лысый араб. – Трупы Барса и его помощников нашли грузинские полицейские. Они прибыли, чтобы арестовать их.

– Осетин умеет принимать правильные решения, – усмехнулся Басаев.

– В Грозном открывают около тридцати новых школ, – сказал араб. – Надо испортить праздник знаний. – Он криво улыбнулся. – Пусть достроят, а мы нанесем удар в день их открытия.

– Но там будут дети, – посмотрел на Басаева Горец. – Наши, чеченские…

– Все, – прервал его араб, – кто принял власть гяуров и живет не по нашим законам, достойны смерти и мук в аду. Надо найти исполнителей, – как о решенном, проговорил он.

Шамиль, поморщившись, опустил голову.

– Слушай, – не сдержался Горец, – я понимаю – удар по военным, по администрации, в конце концов, даже по простым чеченцам, но дети…

– Мы должны быть жестокими, – возразил араб. – Иначе никогда ничего не добьемся. Именно за это нам платят. Учение не по завету Ваххаба – тяжкий грех и наказывается судом Шариата. И все, кто совершит грех, должны быть наказаны. Аллах акбар! – Он вышел.

– Но там же дети, – обратился к Басаеву Горец. – Чеченцы и…

– Замолчи, – процедил Басаев. – Жалость делает воина слабым. А нам сейчас надо быть особенно жестокими и решительными. Мы не можем вести широкомасштабные военные действия, поэтому прибегаем к точечным ударам. Нас поставили вне закона перед всем миром! – повысил он голос. – Палестина благодаря ударам шахидов добилась значительных уступок от Израиля. Нас ненавидят, а должны еще и бояться. И каждый знаменательный день русской Чечни должен быть омыт кровью неверных и их приспешников. Аллах акбар!

– Аллах акбар, – повторил Горец и вышел.

– В тебе просыпается жалость, – пробормотал Басаев, – а это очень опасно. Ты хороший воин, Руслан, но раньше ты воевал за деньги, а сейчас просто потому, что тебя ждет смерть в бою или пожизненное заключение, что для любого из нас хуже смерти. Но в тебе появилась жалость… – Басаев покачал головой.

– Слава Аллаху! – облегченно проговорил Масхадов. – Значит, успеем купить взрывчатку, гранатометы и питание. Лагерь беженцев в Ингушетии как-нибудь перебьется. Нам надо запасаться всем необходимым к зиме. Передовой отряд наткнулся на ингушских милиционеров. Правда, гяуры пугают сами себя, говорят в СМИ о каком-то двухсотенном отряде из Грузии. Беженцев из Грузии будут возвращать в Ичкерию. А это значит, что с ними вернутся немало преданных нашему делу людей. Правда, денежных поступлений сейчас все меньше, и те не все доходят до нас. Сейчас главное – сорвать выборы президента Ичкерии. Президент Ичкерии – я. И пока я жив, в Ичкерии будут взрываться машины и дома. Россия не будет чувствовать себя спокойно.

– Что, – усмехнулся лежавший на надувном матраце Кабан, – снова работенка?

– Пока нет, – ответил вошедший Сулейман. – Пришел предупредить вас, чтобы вы никуда не высовывались. Среди чеченских воинов кто-то пустил слух о том, что ваши люди изнасиловали двух чеченок и убили отца одной. Мы, конечно, найдем этого говоруна, но это услышали воины, и многие недовольны и требуют расправы над вами.

– Лихо! – подал голос куривший в углу Власов. – Выходит, мы делаем за вас грязную работу, а нас привяжут к столбу и закидают камнями? Лихо, – повторил он.

– Самовар прав, – поддержал его Зюзин.

– Я сказал, – процедил Сулейман, – вам нужно сидеть тихо и никуда не вылезать, даже нос не высовывать. Никто вас в обиду не даст. Кстати, – подмигнул он Кабану, – ваши счета в банке Цюриха увеличились еще на пять тысяч евро.