Иван Стрельцов - Афганский осведомитель

— Да, русский с китайцем братья навек, — с ироничной усмешкой констатировал Евтушенко, потом посмотрел на часы и объявил: — Пора и нам честь знать…

Сидя у открытого люка в БТРе, Кирилл пытался вдохнуть полной грудью свежего воздуха, но солнце к этому времени накалило все вокруг, и по лицу Маркова хлестали жаркие струи, на зубах противно скрипел песок. Кирилл на эти неудобства старался не обращать внимания.

Настроение у сыщика было приподнятым. Пошел третий месяц, как он на войне. Втянулся, наладил работу с агентурой, даже завербовал духанщика, человека, через чьи уши проходил едва ли не весь городской рынок. И к жаре, которая с каждым днем становилась все сильнее, он стал привыкать. Скорее всего, тому помогла уверенность в своих силах на службе, да и в личной жизни. Воспоминание о Лидии заставило сердце Маркова учащенно забиться. Как и договаривались, они в прошлый раз сходили в кино, фильм оказался старый, заезженный, пленка часто рвалась. Но молодые люди ничего вокруг не замечали, «Вечная сказка любви» совершенно неожиданно превратилась для них в их сказку любви.

Вечерний поход в кино закончился в его общежитии, Костырин заночевал у афганских друзей из царандоя, поэтому комната была предоставлена в их полное распоряжение.

По лицу Кирилла скользнула ухмылка, он вспомнил, как они сперва мостились на его узкой кровати, но панцирная сетка сильно прогибалась, да еще и безбожно скрипела. Пришлось в срочном порядке стаскивать матрас на пол, потом была безумная ночь любви и страсти. Истосковавшиеся молодые люди предавались любви со всем пылом. Очнулись от этого наваждения, лишь когда за окном стало светать… Лиду нельзя было назвать писаной красавицей, с ногами от ушей и осиной талией, но она показалась ему такой родной и близкой, теплой и уютной. В общении с молодой женщиной он забывал обо всем, даже бывшую жену, из-за которой он и угодил «за речку», выбросил из памяти. Ее облик растаял, как утренний туман.

— Чему улыбаешься, Кирилл Николаевич? — мысли сыщика отвлек возглас Евтушенко. Особист присел рядом с капитаном и громко, чтобы перекричать рев двигателя, заговорил: — Только что по радио беседовал с комбатом, он доволен нашим сотрудничеством. Говорит, если так дальше пойдет — будет ходатайствовать о награждении правительственной наградой.

— Не до жиру, быть бы живу, — так же громко ответил Кирилл.

— Все так говорят вначале, а потом… — майор похлопал сыщика по ноге и вернулся к капитану-саперу, который старательно составлял докладную своему начальству…

Впереди колонны двигался танк, мощная бронированная машина с покатой башней и длинным стволом пушки напоминала доисторического зверя, вышедшего на охоту.

Танковый ствол то и дело медленно поворачивался то влево, то вправо, будто был настороже, в ожидании возможной опасности.

За танком следовала четверка БТРов, усеянных бойцами. Вслед за транспортером тащился водовоз, видавший виды «ЗИЛ-131», а за ним пристроилась пара мордатых «Уралов» с брезентовыми тентами.

— А, маленькая колонна — плохой бакшиш, недовольно проворчал Башир Ранжи, опуская бинокль, и посмотрел на лежащего рядом немолодого афганца с прикрытым черной повязкой правым глазом. Кривой Али был кадровым военным, командовал танковым батальоном, и когда власть в стране сменилась — не принял ее. Два десятка «Т-34», стоящих на вооружении тогдашней армии Афганистана, увел в горы, где вместе с моджахедами стал устраивать огневые точки на наиболее удобных местах для засад.

Спрятанные в расщелинах ветераны Второй мировой войны неплохо себя показали. Подавить их удавалось в большинстве случаев лишь при помощи авиации. В последнем танке за наводчика был сам подполковник Али, его бой завершил фронтовой бомбардировщик «Су-24», сбросивший пятисоткилограммовую фугасную бомбу, которая при взрыве обрушила десятки тонн горной породы, похоронившей под собой беспокойный танк.

Трое суток моджахеды разгребали завал, а когда смогли открыть один из люков, то выяснилось, что в живых остался только подполковник. Он был контужен и потерял один глаз, но с тех пор стал по-настоящему свирепым к шурави и при любой возможности наносил удары по колоннам, заставам и даже гарнизонам.

В отличие от Ранжи Али был настоящим воином, который воевал не за золото или доллары. Башир увел свой отряд на север поближе к Кабулу только с одной целью: не настораживать противника, пока из Пакистана не придет отряд Халеда. Вот тогда он покажет ненавистным гяурам, как умеют воевать его люди. Примкнуть к отряду Кривого Али Башир решил по двум причинам: без войны джигиты перестают быть воинами, да и поживиться на трофеях разгромленной колонны не помешает. То, что видел сейчас полевой командир, его вовсе не радовало.

— Может, подождем другую колонну? — спросил Ранжи у Кривого Али.

Физиономия одноглазого искривилась в недовольной гримасе. Не поворачивая головы, он иронично спросил:

— Может, подождем, когда шурави в Москву повезут Кабульский банк?

Это было прямое оскорбление, но Башир стерпел и не подал виду, потому что знал наверняка: сумасшедший подполковник, не моргнув глазом, перережет ему горло.

Не дождавшись от Ранжи ответа, Кривой Али едва заметно взмахнул рукой, и тут же замерший неподалеку моджахед надавил кнопку радиоподрыва.

Под танком взметнулся огненно-черный фонтан взрыва, с грохотом посыпались разорванные траки гусениц, боевая машина тяжело съехала в кювет, подставляя оголенное днище под выстрелы гранатометчиков.

Колонна на мгновение остановилась, с техники кубарем скатывались бойцы, пытаясь занять оборону, и тут же два отряда моджахедов ударили по ним из всех стволов. Заухали минометы и безоткатные орудия, с ревом летели кометы реактивных ракет. Противно визжали рикошетящие от горной породы автоматные пули, шурави с яростью обреченных оборонялись, но их огонь с каждой минутой становился слабее.

Завалившийся на бок танк так и не сделал ни одного выстрела и сейчас чадил двумя черными отверстиями в днище от ракетных попаданий.

Последний из уцелевших БТРов метался по пятаку среди горящей техники, поливая горы из крупнокалиберного пулемета. Транспортер оставался неуязвимым, проскакивая мимо кустов взрывов и уворачиваясь от ракет. БТР не давал моджахедам высунуться из своих нор, чтобы завершить операцию стремительным штурмом. Боевая машина на мгновение замолчала, видимо, наводчик менял ленту и, выскочив из дымной полосы, оказался возле танка, прикрываясь его толстой броней как щитом. Только на этот раз защита стала смертельной ловушкой.

Едва БТР встал вплотную к танку, как внутри его взорвался боезапас. Огромной силы взрыв оторвал танковую башню и, взмахнув длинным пушечным стволом, как огромной дубиной, обрушил ее на бронетранспортер, с легкостью круша противопульную броню. Раскуроченный БТР вспыхнул свечкой.