Андрей Константинов - Сочинитель

— Самое главное забыли, — улыбнулся старик. — Я должен быть без головного убора и с поднятым воротником плаща… Это и будет «маяком», что все чисто…

Кудасов внимательно посмотрел на Кораблева, тот выдержал его взгляд спокойно.

— Хорошо, — кивнул Никита Никитич, прекрасно понимая, что если старик и решил схитрить — то уличить его в этом трудно… Даже не просто трудно, а, практически, невозможно, — условные сигналы-то знали только двое… Оставалось верить Кораблеву на слово и надеяться на то, что даже если он и обманет — тот человек, который захочет увидеть «маяк», подойдет слишком близко и все равно запутается в «сети», попав в поле зрения оперативников…

…В 15.00 Василия Михайловича облачили в бронежилет и прицепили ему на грудь радиомикрофон — старик отнесся к этим мерам предосторожности безразлично — по крайней мере внешне он никак свою реакцию не проявил. Пока Вадим Резаков обряжал Кораблева, к Никите Никитичу заскочил следователь горпрокуратуры Гусаков — Кудасов о чем-то с ним пошептался и «следак» ушел, возбужденно потирая ладони. Во время «уличной» он должен был находиться рядом с наблюдателем-видеооператором, эту позицию Гусаков выбрал сам, понимая, что ему не стоит крутиться под ногами у оперов…

В 15.10 Никита Никитич направился к выходу из кабинета. В дверях он остановился и кивнул Кораблеву:

— Ну, с Богом, Василий Михайлович.

Старик ответил ему долгим взглядом и вновь Кудасову показалось, что он хочет что-то сказать… Но времени на разговоры уже не было…

Почти сразу же за Никитой Никитичем из кабинета вывели Кораблева — его сопровождали к Сенной Вадим Резаков и молодой усатый оперативник Бельченко, которого в отделе несмотря на молодость величали исключительно Петром Степановичем — за постоянную невозмутимость и серьезную основательность в движениях. На внешнюю невзрачность и некоторую сонность облика Бельченко, кстати говоря, «купился» уже не один бандит — Петр Степанович был одним из лучших рукопашников отдела… Всю дорогу до Сенной Кораблев, сидя между Резаковым и Бельченко на заднем сидении «семерки», молчал и думал о чем-то своем. Вадим пытался было растормошить его разговорами, но, поняв, что старик глубоко ушел в себя, замолчал. В 15.55 Василий Михайлович вышел из машины, припаркованной на Садовой, и неторопливым шагом направился к магазину «Океан». В трех метрах впереди него двигался Бельченко, Вадим страховал старика сзади. Доведя старика до рекламной тумбы на «пятачке» у «Океана» оперативники с небольшим интервалом зашли в магазин, где уже находился Кудасов… Через витринное стекло было хорошо видно, как старик поднял воротник плаща, сунул руки в карманы и начал неторопливо прохаживаться вдоль магазина…

…Обнорский очень не любил ездить через Сенную площадь — из-за затянувшегося строительства на ней всегда возникали пробки, а прохожие так и норовили сами броситься под колеса. Однако уже при подъезде к площади, Екатерина сообщила Андрею, что им, собственно говоря, нужно не на саму Сенную, а во двор дома номер два по Московскому проспекту, который начинался с площади. Серегин чертыхнулся, развернул свой «вездеход» на трамвайных путях и, совершив сразу несколько грубых нарушений правил дорожного движения, въехал в подворотню угрюмого дома. Екатерина ничего ему не объясняла, но судя по ее уверенному виду, она уже не раз бывала в этом месте. Андрей припарковал «Ниву» во дворе, поставил ее на сигнализацию и пошел за Катей, которая уже открывала обшарпанную дверь второго от подворотни подъезда… Заходя в темную, загаженную парадную, Обнорский мельком глянул на часы — было пятнадцать минут четвертого… Катерина легко поднялась на четвертый этаж, быстро достала ключи из сумочки и открыла дверь, покрытую драным коричневым дерматином… На лестнице, пока они поднимались, им никто не встретился…

Квартира, в которую они вошли, видимо, когда-то была коммунальной, но потом жильцов то ли расселили, то ли они сами подыскали себе варианты получше. Из пяти комнат четыре были заколочены — а пятую открыла Катя и, зайдя в нее, внимательно осмотрелась. Судя по выражению ее лица — все в комнате осталось так, как было во время последнего ее визита — Катерина присела на старую продавленную тахту и достала сигареты. Обстановка явно не шокировала роскошью — покосившийся шкаф у стены, письменный стол со стулом в углу у подоконника, тумбочка со старым телевизором… Андрей прошелся по комнате (рассохшийся паркет стонал на каждый его шаг) и присвистнул — контраст после «Гранд-отеля» получался разительным.

— М-да, — сказал Обнорский и почесал нос. — Квартирка-капкан… Милое местечко… Мы что, должны здесь с кем-то встретиться?

Катя неопределенно качнула головой:

— Возможно… Во всяком случае, мне необходимо забрать отсюда кое-какие свои вещи… И, послушай — ты, кажется, обещал не донимать меня расспросами.

— А ты, стало быть, поверила? — усмехнулся Андрей, но, заметив вспыхнувшие в глазах женщины огоньки, тут же выставил перед собой руки и закивал. — Молчу, молчу, гражданочка… Обещал — так обещал… Я только вот поинтересоваться хочу — не заявится ли сюда часом старичок-кроликовод? А? С РУОПом за плечами?

— Не заявится, — резко ответила Катерина и машинально глянула в сторону окна, выходившего на Сенную. Андрей перехватил ее взгляд и подошел вплотную к подоконнику — из окна отлично просматривалась вся площадь, и, в частности, «пятачок» перед магазином «Океан». Не увидев ничего интересного, Андрей хмыкнул и обернулся к Катерине:

— Чем прикажете заняться?

Катя загасила выкуренную наполовину сигарету в банке из-под пива, служившей пепельницей:

— Там, на кухне — в буфете есть кофе растворимый… И, если тебе не трудно — поставь, пожалуйста, чайник.

— Мне не трудно, — с готовностью откликнулся Обнорский. — Мне и сожрать бы что-нибудь было нетрудно, если здесь, конечно, крысы оставили хоть крошку еды.

— Оставили, — уверенно кивнула Катерина. — В холодильник они не залезают. Там найдешь — хлеб, масло, колбаса, сыр… Помидоры, по-моему, остались.

— Ну-так!… — Серегин хлопнул себя по бедру правой рукой и подмигнул Кате. — Ну — так мы живем… Сейчас поедим — сразу жизнь веселее покажется… Да, кстати, — он обернулся уже в дверях. — А долгие ли у нас тут посиделки планируются? Нет, я-то просижу, сколько надо, но — просто, чтобы знать, — на что рассчитывать.

— Не знаю, — пожала плечами Катерина. — Может, около часа, а может — больше.

— Всего-то, — разочарованно протянул Серегин, умильно посмотрев на единственную тахту. — А я-то думал — вдруг — заночевать придется.

Катя сердито отвернулась, не оценив шутки, Обнорский вздохнул и ушел в кухню — через несколько секунд он уже хлопал там дверцей холодильника и гремел чайником. Прислушиваясь к доносившимся с кухни звукам, Катя быстро встала с дивана и подошла к окну — «пятачок» перед «Океаном» был виден, как на ладони. Катерина переместилась к правому краю окна и сунула руку под подоконник — там в двух специально приделанных брезентовых петельках покоился пистолет Макарова… Катя вынула пистолет из петель, тихонько оттянула затвор и убедилась, что в стволе наличествует патрон. Потом она сняла оружие с предохранителя и сунула пистолет обратно в петли. Отойдя от подоконника на пару шагов, она присмотрелась и удовлетворенно кивнула — если не нагибаться, «пээмку» увидеть было нельзя…