Андрей Константинов - Сочинитель

Катерина шагнула к шкафу, открыла скрипнувшую дверцу — на плечиках висели несколько свитеров, рубашек, пара курток — все не новое и совсем неброское. Два комплекта мужской одежды и два — женской… Их Катерина приготовила на тот случай, если бы ей пришлось вдруг срочно уходить, меняя внешность…

Квартиру на Московском она сняла девять дней назад — вестей от Кораблева не было, Катерина нервничала, боялась, что примелькается в отеле и на всякий случай приготовила себе «запасной аэродром». Кроме всего прочего, она понимала, что хранить оружие в Гранд-отеле — это большой риск, его могла обнаружить горничная, проявив излишнее любопытство… Браунинг-то Катя носила с собой постоянно, а вот ПМ… К тому же, чем больше времени проходило со дня последней встречи с Кораблевым, тем больше она опасалась, что у старика ничего не получится — вот и нашла квартирку, откуда можно было осмотреть место контрольной «стрелки» перед тем, как идти туда… В предательство Кораблева Катя не верила, но однажды ей пришла в голову мысль, что если старика возьмут — то «маяк»-то он ей, скорее всего, подаст — но приближаться к нему на площади все равно будет опасно… Она почему-то совсем не думала, что Кораблева повяжут менты — гораздо более вероятной ей представлялась возможность захвата Василия Михайловича людьми Антибиотика… А Палыч бы обязательно вытянул из старика место и время встречи — и перекрыл бы всю площадь… Скорее всего, он вытянул бы из Кораблева и условный знак тревоги — но тогда старик бы уже навряд ли мог ходить самостоятельно… Много разных страхов лезло ей в голову, и квартиру Катя сняла, исходя из принципа — «береженого Бог бережет»… С другой стороны, она прекрасно понимала, что никакая хата — пусть даже с видом на Сенную — не сможет обезопасить ее полностью…

Когда Обнорский рассказал Катерине в «Европе», что Кораблева (а она сразу поняла, что речь идет именно о нем) задержали руоповцы — она растерялась и запаниковала, хотя ранее, допуская вариант провала, и выработала модель поведения на экстренный случай. Андрей спутал ей все карты, бесцеремонно влезая в ее проблемы, в ее жизнь… В квартиру на Московском она решила идти в любом случае — во-первых, ей хотелось убедиться в том, что журналист не обманул ее, во-вторых — надо было забрать оружие, которым она рассчитывала воспользоваться — в-третьих, в бывшей коммуналке хранились пятьдесят тысяч долларов — вторая часть денег, предназначенных Кораблеву, бросать их Кате не хотелось… Ну и, к тому же, в старой, раздолбанной квартире, о которой никто не знал, Катерина чувствовала себя, в большей безопасности, чем в Гранд-отеле со всей его службой секьюрити…

А Серегин… Похоже, он ей не враг, но — первое впечатление бывает обманчивым… Надо посмотреть, как журналист будет вести себя — пока он никак не проявляет, что знает — для чего ей понадобилось на Сенную… Неужели он действительно действует в одиночку, неужели за ним не стоит ни «контора», ни «братва», ни еще какая-нибудь структура… Сережа Челищев тоже был одиночкой — и тем самым предопределил свой конец… Одиночки долго не живут… И как все-таки Обнорский сумел получить информацию о Кораблеве? Хотя — не стоит переоценивать закрытость РУОПа — еще год назад Катерина сама не раз и не два убеждалась, что для Антибиотика, например, в этой организации были открыты многие секреты… Серегина многие знают на Литейном — вот и могли «слить» по дружбе, под стаканчик или просто так — от настроения… Ну, а если Обнорский поведет себя неадекватно ситуации — что же, о пистолете под подоконником он ничего не знает, к тому же упивается своей победой над ней в гостинице… Катя снова словно увидела наяву издевательскую улыбочку журналиста — но, странное дело, злости на него у нее не было. Более того, парень даже неосознанно нравился ей — чем-то он напоминал Кате Сергея, манерой поведения, что ли… Или походкой и легкой сутулостью, характерной для бывших борцов — Сергей-то тоже был когда-то дзюдоистом… И выражение глаз Обнорского иногда бывало таким же, как у Челищева — лукавым, но одновременно жестким… Нет, Андрей не вызывал у нее отрицательных эмоций — да и чему было тут удивляться? Уже больше пяти месяцев у Катерины не было никаких сексуальных дел с мужиками — да, честно говоря, и позывов-то к ним не было никаких — слишком сильный шок она испытала, когда поняла, что Сергей и Олег погибли — а позже ей судьба подкинула еще одно потрясение… От обрушившегося на нее горя впору было сойти с ума, тем более, что нервная система Кати и так-то истрепалась донельзя. Челищев ведь увез ее на хуторок Федосеича сразу после выхода из «Крестов», где даже очень сильный человек за несколько месяцев превращается в законченного психопата… Так что, естественно, Катерине было не до мужиков — но и от природы никуда не денешься, когда-то она начинает брать свое, если, конечно, стрессы не уродуют психику необратимо… В случае с Катей, кстати, это вполне могло произойти…

Тогда, в июне, она, добравшись до Стамбула, две с половиной недели ходила вечерами в ресторанчик «Джанна», что на берегу Босфора… Не дай Бог никому пережить то, что пережила она, переходя от отчаяния к надежде… Поняв, что ждать уже больше нечего, кроме повышенного внимания со стороны турецкой полиции к ее нестандартному поведению, Катя позвонила в Киев Егору Федосеевичу Алексееву, старому тренеру Сергея, на чьем хуторке под Лугой они все прятались — да, вот, не спрятались… Тем июньским утром, когда погибли, отстреливаясь от «братков» Челищев и Званцев, Федосеич сумел увести от погони лесной дорогой «Ниву» с Катериной и ее сыном Андрюшкой. Собственно говоря, возможность эту дали ему Сергей и Олег — не задержи они тогда бандитов, все бы легли в землю, потому что командовавший «карательной экспедицией» Череп не умел жалеть стариков, женщин и детей — да он, вообще, не умел жалеть никого, даже себя…

Егор Федосеевич довез полуневменяемую, беременную Катю до Киева и отправил ее оттуда в Стамбул с Андрюшкой, потому что именно там она должна была встретиться с Челищевым и Званцевым — старик ведь не знал, чем закончился бой на его хуторке, какая-то надежда теплилась…

Сам Федосеич остался в Киеве у своего старого друга — тоже тренера-дзюдоиста, воспитавшего не одного чемпиона. Возвращаться домой Алексееву, естественно, было нельзя, ведь Антибиотику (а точнее, его людям) никаких трудов не составило узнать, кому принадлежал дом, где прятались Адвокаты и Катя — и старик это понимал… А для Кати Егор Федосеевич оставался чуть ли не единственной ниточкой, связавшей ее с Родиной — все другие ее контакты были засвечены, киевского же телефона Алексеева не знал никто.