Вячеслав Денисов - Горят как розы былые раны

Экран ноутбука вспыхнул, и на нем появилась таблица. Разобраться в занесенных в ее графы данных не стоило большого труда.

– Так… – шептал Голландец, считывая информацию, – так… Умница… Умница, Наташа Черкасова. Остается узнать, мудра ли ты. У людей бизнеса эти понятия часто не совпадают.

Он оставил в машине рюкзак и компьютер. Нечего нести, да и все равно обыщут. У входа сновали люди в какой-то мультяшной форме и с немультяшными пистолетами.

Он вошел в здание и кивнул человеку за перегородкой:

– К Черкасовой.

– Вам назначено?

Голландец осмотрелся и обошел стекло. Пальцем поманил охранника. Тот наклонился, не ощущая подвоха. И тут же голова его взметнулась вверх, и он увидел натяжной потолок холла. А потом потолок сменился деревянным узором крышки стола. Свет выключился.

Еще раз осмотревшись, Голландец быстро поднялся по лестнице на второй этаж, успев запомнить, что кабинет Черкасовой находится в конце коридора. У двери приемной Голландец вынул из кармана маленькую баночку монпансье, но брать сахарную стекляшку передумал и вернул ее в карман.

Дверь, как у первого секретаря обкома партии, – дубовая, с прихожей шириной в метр, с двойной дверью.

Черкасова, блондинка с пронзительно-голубыми глазами, посмотрела на него поверх очков взглядом не столько удивленным, сколько обыскивающим. Не обнаружила папки, портфеля, тубуса, ничего не обнаружила, и взгляд сменился на любопытствующий.

– Меня зовут Голландец.

– Голландец?

– Именно. Больше обо мне ничего не спрашивайте. Просто слушайте. У меня очень мало времени, и я рассчитываю потратить его по целевому назначению.

Черкасова осторожно прижалась спиной к спинке кресла, но никаких эмоций не выдала. Складывалось впечатление, что разговоры, начинающиеся издалека и таинственно, – это то, чему она в последнее время уделяет основную массу рабочего и свободного времени.

– Я ищу яйцо Фаберже, украденное у Натальи Черкасовой. Но вместе с этим я занимаюсь поиском вещи, которая убивает людей. Заниматься этими делами одновременно трудно, почти невозможно. Сейчас я сижу у вас, а вещь убивает еще одну жизнь. Но я вынужден находиться у вас, потому что таким образом я маскирую свою главную деятельность.

Голландец отвел взгляд от лица женщины и посмотрел в пол.

– Не пытайтесь там что-то включить.

И рука Черкасовой снова появилась из-под стола.

– Записать вы меня не сможете, потому что оборудование, что при мне, убивает слова в воздухе и цифры на видеокамере в кабинете сразу после того, как происходит фиксация. Я уйду, и никто не услышит ни слова, не увидит ни кадра. Поэтому прекратите хлопотать по-пустому. Вскоре моя речь вас заинтересует. Итак, я тот, кто должен найти яйцо Фаберже. И я рисую вам две картины.

Картина первая. Вы убеждаете меня в том, что яйцо существует, или просто вызываете охрану. Это будет означать для меня, что яйцо зеленого цвета с соловьем действительно где-то находится в пределах досягаемости. И я продолжаю искать предмет. И я его найду. Его или доказательства невозможности его существования. Если яйцо есть, я верну его вам, если вы докажете права на него. Если не докажете – я верну его государству. Но если мной будет установлено, что яйца не существовало и у вас его, следовательно, не крали, вернусь и накажу вас так, как свирепый муж-ревнивец не наказывает жену-изменницу. Вы пожалеете, что не умеете летать ракетой и не в состоянии оказаться на Луне. А все потому, что за время, что мной будет потрачено на поиск яйца, будет стерта не одна человеческая жизнь.

– Черт вас возьми! – вскричала Черкасова. – А почему бы вам не заняться своей вещью и оставить меня и мое яйцо в покое! Я вас ни о чем не просила, и вы мне, черт вас возьми, не нужны!

Голландец дослушал до конца. Людей всегда нужно дослушивать до конца. Чтобы они потом не сказали, что хотели упомянуть главное, да им не дали.

– Вы должны понять, что я должен искать ваше яйцо. Только не спрашивайте, где я служу. Я все равно не скажу. Но вы должны мне верить.

– Почему я должна вам верить?

– Потому что если бы я был из тех, кто хочет вернуть инвестированные в деятельность вашей компании деньги, то уже давно занялся бы вашим счетом в Буэнос-Айресе. И господином Соаресом. – Голландец решительно поднялся, обошел стол, присел и, положив голову на колени Черкасовой, сунул руку под столешницу, оторвал крепление кнопки. – Вам так спокойнее будет, а то вы руки не знаете куда положить.

– Как вы узнали, где находится кнопка?

– Вы посмотрели на стол поверх того места, когда я вошел. Так вот, следующим утром я был бы уже в Бразилии и тряс Соареса как грушу. Только это не Соарес скорее всего, а Константин Игоревич Феоктистов, ваш бывший партнер-субподрядчик. Так он значится, во всяком случае. Это с его счета пополнялся счет в Южной Америке. И я никогда бы не догадался ни о чем, когда бы вы однажды не сглупили и не перевели деньги на тот же счет со счета своей компании.

– Кто вы? – спросила Черкасова, вытягивая руки на столе.

– Понимая, что инвестиций в ваш «Инвестстрой» вложено достаточно, вы начали строительство нескольких жилых комплексов и в течение двух месяцев перечислили почти все средства на счет компании, которой он руководил. Потом его компания исчезла. А Феоктистов спокойно, не привлекая к вам внимания, переправил все деньги со своего счета за рубеж. Погонял по миру от Кипра до Ботсваны и засел в Буэнос-Айресе, превратившись в Соареса. И теперь осталось только приехать туда вам. Да вот беда – кто-то из инвесторов закозлил и стал требовать деньги обратно. Наверное, предчувствовал ваше банкротство. Остальные еще не чувствуют. А у него в арбитражном суде тетя, наверное, работает. И денег-то всего ничего, полмиллиона долларов или миллион. Но, наверное, все-таки полмиллиона, судя по тому, как вы яйцо оценили.

– Вы скоро закончите? Мне домой пора.

– Скоро. Сам тороплюсь. И вот этот козел стал угрожать. Коллекторы, бродяги… К вам уже заходили люди, грызущие семечки и сплевывающие шелуху на пол? Да что такое пятнадцать миллионов рублей по сравнению с двумястами миллионами долларов в Бразилии?! И давно бы вы уже перечислили эти деньги козлу, но… – Голлландец расхохотался. – Жалко! Жалко! Еще немного, и появится возможность спокойно улететь. Сначала в Польшу. Оттуда – в Уганду, на каком-нибудь самоваре оттуда – в ЮАР. Оттуда – в Бразилию. И так не хочется отдавать эти пятнадцать миллионов, что ни сна, ни аппетита. Козла нужно успокоить. Для этого заявляется кража и среди похищенного – яйцо Фаберже. Такого описания, что у меня волосы на голове дыбом встают. Ему ж цена как неизвестному, да с соловьем – миллионов десять… И козел знает об этом, справился в Яндексе, где ж еще… И обещано ему с яйца пара миллионов, а уж если он сам найдет – то половина. Я бы согласился, ей-богу…