ДОЗОРНЫЙ

— Эксперты по одному волосу много чего способны рассказать о человеке, например определить, где тот живет.

Алекс с сомнением взглянул на нее:

— Что ж, желаю удачи. Волос может оказаться полезнее, чем весельчак там, в деревне.

— Если он не собирается ничего рассказывать, зачем было просить нас вернуться?

— Возможно, что–нибудь и расскажет, чтобы получить иммунитет, который я ему пообещал. Вопрос в том, сможем ли мы положиться на его слова.

Доун нахмурилась:

— Слушайте, насчет иммунитета…

— Доун, если мы ничего от него не получим сейчас, так ничего не получим и в будущем. И вы же сможете добиться для него иммунитета, если он приведет нас к Дозорному, верно?

— Это чертовски серьезное «если».

Официант принес пиво. Алекс выпил его тремя большими глотками, опасаясь, как бы его снова не вырвало, но вдруг почувствовал себя гораздо лучше.

Одевшись, они прогулялись по порту, и Доун купила блузку с глубоким декольте, белые джинсы в обтяжку и туфли на высоких каблуках. Это чтобы соответствовать роли, пояснила она. По возвращении в номер она облачилась в купленное.

— Черт возьми! — потрясенно воскликнул Алекс. — Теперь вам осталось только обзавестись привычкой выкуривать по две пачки «ротманс» в день да любовником из списка особо разыскиваемых бандюг.

— Если мы долго проболтаемся в «Паблитос», возможно, и обзаведусь.

— Я полагал, что последний у вас уже имеется. Мистер Счастливчик из Лондона.

Доун сделала большие глаза и забросила сумочку за плечо:

— Пошли.

«Паблитос» оказался пустым. Вращающиеся двери были заперты. Алекс, взглянув на часы, постучал. Дверь открыла Мари, одетая в розовый спортивный костюм.

— Входите. Боюсь, Ден еще отсыпается. Кофейку?

— Отлично, — сказала Доун.

С чашками кофе в руках они поднялись наверх. Над баром шла галерейка, ведшая в спальню, ванную комнату и на пропеченную солнцем плоскую крышу. На одном конце крыши лежала большая циновка, поверх которой спал, похрапывая, Дензил Коннолли — голый, если не считать трусов, раскрашенных в цвета британского флага.

— Он любит спать под звездами, — сказала Мари. — Ден, милый, у нас гости.

Спящий пошевелился и наполовину открыл опухшие, полные подозрительности глаза. Увидев Алекса с Доун, он снова закрыл их, застонал и заворочался, будто бегемот.

— Сколько времени?

— Двенадцать. Алекс с Доун пришли.

— Кто? А, да, верно. Дай–ка мне руку.

Он кое–как поднялся на ноги, и Мари повела его внутрь дома. Вскоре из ванной понеслись малоприятные звуки. Впрочем, полчаса спустя, когда все уселись завтракать на крыше, Коннолли уже выглядел вполне оправившимся. Они ели рыбу с жареной картошкой, мягкий, сваренный Мари горох, пили холодное испанское пиво.

Завтрак, а за ним и послеполуденные часы, и начало вечера прошли довольно приятно. Алекс принял в отеле еще две таблетки эфедрина и потому с удовольствием потягивал холодное пиво. Коннолли с самого начала пил скотч, время от времени сдабривая его минеральной водой.

В шесть часов Мари приготовила бар к приходу вечерних посетителей. Коннолли, даром что выпил больше двух третей бутылки виски, выглядел трезвым как стеклышко. Алекс же, напротив, чувствовал, что голова у него определенно кружится. День был жаркий, а он за последние шесть часов проглотил дюжину стаканов пива. Украдкой стянув с одного из столиков стакан и солонку, Алекс заперся в мужской уборной. Здесь он всыпал в стакан чайную ложку соли, налил воды, подождал, пока соль растворится, и сделал большой глоток. Едва соль попала в горло, как началась конвульсивная рвота, избавившая Алекса от последних нескольких стаканов выпитого. Он заставил себя повторить это упражнение. Под конец процедуры лицо у Алекса было белое, его подташнивало, однако еще на пару часов пьянства, решил он, его хватит.

Вскоре появились первые посетители, и вечерний ритуал начал раскручиваться заново. Алекс почти уже отчаялся заполучить Коннолли для беседы с глазу на глаз. Помнит ли этот толстяк, гадал он, хотя бы одну подробность вчерашнего разговора? Или Алекс с Доун обратились для него в двух смутно знакомых людей, которые, невесть по каким причинам, явились составить ему компанию?

Вечер тянулся в пивном дурмане.

— Я уже ни в чем не уверен, — часов около одиннадцати признался Алекс Доун. — По–моему, он просто водит меня за нос. То есть это если он помнит, что я сказал ему прошлой ночью, в чем я начинаю сильно сомневаться.

— А по–моему, ты не прав, — сказала Доун. — Думаю, он пытается прийти к решению. И еще думаю, что это место — лучшее из всех, в которых мы могли бы сейчас находиться.

Алекс в изумлении уставился на нее. Тон Доун был и сочувственным, и интимным одновременно. От обычной ее деловой сухости не осталось и следа.

— Поверь мне, Алекс, — прибавила она, жестом собственницы кладя ему ладонь на плечо. — Я видала информаторов, которые вели себя точно так же. Это у них что–то вроде танца, ну вот как кошки ходят кругами, прежде чем лечь.

— Рад, что ты так думаешь. Я уже начал бояться, что мы с тобой профукали несколько штук из бюджета твоей конторы, гоняясь за пустотой. И что по возвращении в Темз–Хаус тебе придется давать объяснения. Шикарные отели, бикини и все такое.

— О, бикини зря не пропадет. Однако послушай моего совета. Пусть Коннолли сам к тебе подойдет. Он знает, зачем ты здесь. — Она смерила его долгим, холодным взглядом. — Ты сделаешь кое–что для меня?

— Что?

— Если мы что–нибудь получим от Коннолли, ты пойдешь со мной до конца?

Алекс прищурился:

— Что именно ты…

Доун наклонилась к нему и прихватила зубами его верхнюю губу. Не сильно, но и не ласково.

— Продолжи это дело. Мы с тобой вместе продолжим его.

Алекс, ошеломленный близостью Доун, смотрел в ее спокойные серые глаза.

— Что, голубки, милуетесь? — Перед ними стоял, чуть пошатываясь, Коннолли.

И тут же появилась Мари.

— Доун, лапушка, — сказала она. — Ты знаешь слова «Рядом с моим мужчиной», правда? А то у нас в хоре голосов не хватает.

— О–ой, здорово, — взвизгнула Доун.

Когда женщины отошли, Коннолли повел головой в сторону лестницы. На плоской крыше они придвинули к столу каждый по стулу. На столе уже стояли два стакана и бутылка виски, лежали сигареты Коннолли. Толстяк разлил виски.

— Значит, Джо Миан, — сказал он, поднимая стакан. — А в чем там дело, свет очей моих?

— Что тебе известно о том, к чему его готовили? — спросил Алекс, отхлебнув виски и почувствовав, как оно, обжигая, стекает по пищеводу.

— Официально ничего. Хотя и ясно было, что ему предстоит отправиться через пролив. И далеко там пойти, судя по тому, как с ним носились.

— Ты прав. Он вступил в ИРА и поднялся на самый верх.