Стивен Хантер - Мастер-снайпер

Еврей назвал его мастер-снайпером.

Литс не позволял себе часто рассматривать фотографию. Он не хотел, чтобы она стала для него слишком привычной, слишком знакомой. Он хотел каждый раз смотреть на нее свежим взглядом, никогда не воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся. Литс знал, что смотреть на этого парня как на что-то давно примелькавшееся будет большой ошибкой.

Они показали эту фотографию Шмулю.

Тот посмотрел на фотографию и вернул ее им.

— Да, это он.

— Репп?

— Да. Конечно, здесь он намного моложе.

— Мы полагаем, что он был замешан в военных преступлениях против британских военнопленных в тысяча девятьсот сороковом году во Франции, — пояснил Аутвейт, который и принес эту папку. — Один из раненых, которому удалось выжить, назвал два имени. Среди них был Репп. Тогда следователи порылись в запасниках Британского музея и нашли вот эту фотографию из спортивного раздела «Illustrierter Beobachter» [14] «Иллюстрированный обозреватель» (нем.). , довоенного нацистского издания. Похоже, этот парень входил в немецкую команду по стрельбе из мелкокалиберной винтовки. Выживший пленный опознал его по этой фотографии. Так что у нас давний интерес к господину Реппу.

— Надеюсь, вы арестуете его или как там у вас это называется, — сказал Шмуль. Он вынужден был вернуться к теме Реппа, но в конце концов добавил только: — Он солдат. Довольно спокойный человек, держит под контролем себя и других. Я не сумел проникнуть в его душу. Евреи никогда не понимали людей такого сорта. Не могу даже вообразить, что он из себя представляет, что у него на уме, какими глазами он смотрит на мир. Он пугает меня. Пугал тогда. Пугает и теперь, в этой комнате. Он не знает, что такое горе.

Хотя Шмуль и не хотел понимать Реппа, именно это было сейчас основной задачей Литса. Он пристально уставился на фотографию. Под ней стояла простая подпись: «Кадет Репп, один из наших образцовых немецких спортсменов, имеет большое будущее в стрелковых состязаниях».

Прошел еще один день, и снова вяло тянулся очередной допрос. Проведя в предыдущий вечер столько времени над фотографией немца, Литс чувствовал себя совсем разбитым. По запросу Тони очередная группа аналитиков отправилась в Британский музей просматривать немецкую периодику, надеясь, что там может всплыть что-нибудь новое. Таким образом, этот аспект тут же выскользнул из рук Литса, и вместо этого перед ним теперь сидел все тот же еврей, который выглядел хуже, чем обычно. В первые дни, проведенные у союзников, когда его до отвала кормили легкой пищей, с навязчивым энтузиазмом заботились о нем, возможно, даже слегка льстили ему, он несколько оживился. Но по мере того как проходило время, Литс начал чувствовать, что они теряют его. А в последнее время он стал замкнутым, на вопросы отвечал ворчливо, с причитаниями. Литс слышал, что у него иногда случаются ночные кошмары и он кричит: «Ost! Ost!» (восток, восток); из всего этого американец сделал вывод, что еврей прошел через тяжелые испытания. Но, черт подери, он ведь вышел из них, верно? Литс был воспитан не в том духе, чтобы сочувствовать унынию. Он не терпел трагических взглядов на жизнь, а когда сам порой впадал в мрачное состояние духа, то при этом остро ненавидел себя.

Что там ни говори, но сейчас не только еврей вел себя недружелюбно, но и сам Лиге чувствовал себя больным. По меньшей мере, он простудился.

— Вы выглядите просто ужасно, — заявил Роджер в редком для него порыве человеческого сострадания, хотя, что касается несчастья другого человека, он вряд ли был убедителен.

— Англичане предпочитают держать комнаты прохладными, — заметил бывший узник.

— Роджер, затопи обогреватель, — раздраженно сказал Литс, которому не терпелось вернуться к главному сегодняшнему делу — очередному обсуждению смысла слов «человек с дубом».

Что-то пробормотав, Роджер поплелся к обогревателю и загромыхал там.

— Здесь почти сорок градусов, — сказал он в пространство.

Шмуль снова шмыгнул носом, прочистил свой саднящий нос в тряпочку и выбросил ее в корзину для бумаг.

— Мне бы хотелось получить обратно мою шинель. Немецкую. По крайней мере, они делают их теплыми. Эту насквозь продувает.

Он одернул надетую на нем американскую куртку.

— То старье? Да оно пахло, как химическая лаборатория, — возмутился Роджер.

— Ну ладно, — сказал Литс, — а может быть какое-то скрытое значение в этом дубе? Что-то вроде каламбура, символа, или это как-то связано с тевтонской мифологи...

Литс замолчал на полуслове.

— Эй, — крикнул он, резко повернувшись. — Что ты имел в виду, говоря про химическую лабораторию?

— А? — удивленно поднял голову Роджер.

— Я сказал, что ты имел в виду...

— Я слышал, что вы сказали. А я имел в виду то, что та шинель пахла как химическая лаборатория. — Это было наиболее полное объяснение, которое он мог дать. — Я целый год проходил органическую химию в университете, вот и все.

— Где она?

— Чего? — проворчал Роджер. — Это просто старая фрицевская шинель. Откуда мне было знать, что она какая-то особая? Я, э-э, выбросил ее.

— О господи, — сказал Литс — Куда?

— Послушайте, капитан, это была просто ободранная старая...

— Куда, сержант, куда?

Литс редко разговаривал с ним таким тоном, и Роджеру это ни капельки не понравилось.

— В бачок, черт подери. За госпиталем. Сразу после того, как мы принесли ему новую одежду. Я считал, что...

— Ладно, хорошо, — оборвал его Литс, стараясь сохранить спокойствие. — Когда это было?

— С неделю назад.

— О, черт! — Литс пытался сообразить, что делать. — Мы должны найти эту вещь.

Он схватился за телефон и начал выяснять, кто ответствен за вывоз мусора с территории американского поселения в Лондоне.

Шинель была найдена в яме около дока Спасителя, на другой стороне Темзы напротив Лондонского Тауэра. Нашел ее Роджер, и она действительно воняла: краской, плесневелым хлебом, использованными презервативами, горелой бумагой, тестом, ржавчиной, маслом, опилками и другими компонентами, вместе с которыми лежала в интимной близости.

— И сульфидом свинца, — сказал Литс, читая на следующий день отчет научно-исследовательской лаборатории Отдела стратегической службы.

— Это что еще за хреновина? — поинтересовался Роджер. Шмуль не проявил никакого интереса.

— Это вещество, из которого делают инфракрасные компоненты. Таким образом они и могут видеть, то есть Репп может видеть. Я уже выяснил, что у нас в этой области проводятся сверхсекретные работы, точно так же и у англичан. Но теперь можно предположить, что немцы лидируют в этом вопросе. У них уже готов полевой образец, а это означает, что они опередили нас на несколько лет. Видишь ли, это вещество преобразует тепловую энергию в световую: оно видит тепло. Человек обладает определенной температурой. Прицел Реппа устроен по этому принципу. Он может видеть тепло и стрелять по нему. Он мог видеть их всех. За исключением... — Литс сделал паузу, — его.