Сергей Алтынов - Крылатая гвардия

– О, черт, – выругалась Екатерина. – Опять влипли! Связи так и нет. Этот попрыгунчик, что выпорхнул в окно, вооружен и сейчас позовет охрану... Закройте двери, – скомандовала Катя. – А вы, – махнула она автоматом в сторону «местного населения», – вы теперь в моем подчинении. Ну-ка, давайте вон туда!

«Местное население» послушно переползло в указанное Екатериной место между холодильником и входной дверью, превратившись тем самым в живую баррикаду.

– Эй! Вы окружены! Предлагаю выбросить оружие в окно и выходить с поднятыми руками! – раздался голос из-за ограды.

– Это тот, который удрал? – Катя обернулась к Кохану. Чутье подсказывало ей, что сей татуированный субъект будет откровеннее остальных.

– Он самый, – откликнулся Гера. – С ним трое охранников должны быть. Если вы их по пути не завалили. Так что окружить весь дом им слабо, а окна с этой стороны и выход они, конечно, перекрыли. И еще снайперша здесь есть, имейте в виду...

Ничего себе депутат Думы, персональную снайпершу в штате держит... Катя, стараясь не подставляться, подобралась к окну.

– Слушай, Михал Сергеич! Твоих бизнес-партнеров мы держим в заложниках. Приблизишься ближе чем на десять метров – им не поздоровится. Ну-ка, господин хороший, – Катя направила автомат на Арбитра, – встань во весь рост и объясни... Если жить хочется.

– Михаил! Мы в заложниках! Не делай глупостей! – Жить Арбитр хотел. Настолько, что подходить близко к окну тоже поостерегся...

– Так, посмотрим, что у него здесь... – Оксана развернула распечатку и начала читать вслух: – «К сожалению, в Вооруженных Силах молодой демократической России еще немало таких офицеров, как Игорь Зимин... И закрывать на это глаза, ретушировать армейскую действительность (особенно нравы, царящие в так называемых подразделениях спецназа) мы просто не имеем права. Ведь одна из главных угроз российской демократии и свободному гражданскому обществу кроется именно в этих широкоплечих, улыбчивых ребятах, чьи стриженые головы украшают разноцветные береты.

Пора наконец назвать вещи своими именами: именно в элите Вооруженных Сил, воздушно-десантных войсках, вызревают сегодня ядовитые коричневые зерна...» Дальше в том же духе. – Оксана пробегала глазами текст.

– Какой урод это писал?! Ты? – Катя ткнула автоматом в трясущийся от ужаса живот Щекарева. – Татьяна, проследи пока за окном...

– Это... Меня п-попрос-сили...

– Откуда ты знаешь Зимина?

– Я? Я его не знаю! Это не я!.. То есть... Я писал, как мне велели! – Щекарев почувствовал, что сейчас ему станет плохо.

– И кто тебе велел? – В беседу вступила Оксана, как-никак она следователь военной прокуратуры, и это ее прерогатива – допрос клеветника на Вооруженные Силы России.

Сень Саныч молчал. Придется погибнуть, как партизану...

– Учтите, как военный прокурор я официально снимаю с вас допрос в присутствии свидетелей. – Оксана раскрыла перед носом Щекарева свое удостоверение.

Сень Саныч был близок к обмороку, но все же молчал.

Верочка раскрыла автомобильную аптечку, прихваченную на всякий случай, достала шприц и приблизилась к журналисту.

– Вколоть? – Вопрос был обращен к следователю прокуратуры. – Останется жить, но жить будет плохо. Зато расскажет даже то, что временно забыл.

– Стимуляторы памяти в следственной практике не запрещены. Коли, – разрешила Оксана.

– Нет! Не надо! Они велели! Вот... Егор Альбертович Кононов. Пишите! Я все расскажу...

– Хорошо. Вероника м-м... Петровна, отложим стимуляцию. – Следователь прокуратуры была строга, но справедлива. – Так, гражданин писатель. – Оксана брала инициативу в свои руки. – Сядьте за стол, откройте свой ноутбук и напишите все, что знаете. Все, поняли меня? И не вздумайте врать или умалчивать, этот допрос не последний!

– Что же с нами теперь будет? – Верочка считала, что Екатерине все известно. Она сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и гладила лежащий на ее мягких коленях мини – «узи», точно это был плюшевый медведь.

– Что-что, – откликнулся Гера Кохан. – Пожгут нас всех к черту. Из гранатомета... Уж я-то Михал Сергеича хорошо знаю!

– Типун тебе на язык, Гера, – зло остановил его Кононов. – Что мелешь?

– Ну-ка, оба заткнулись! – Екатерина держала свою странную команду в ежовых рукавицах: – Татьяна! У окна не маячь, пригнись...

– Думаешь, могут достать?

Возле Таниного уха разлетелась фарфоровая ваза, стоявшая на подвесной декоративной полке. Гера не соврал – снайперша существовала.

– Эй, Зимин, давай поговорим! – С верхнего этажа вдруг прозвучал голос Мартина.

– Кончились переговоры, Мартин! Так своим козлам-хозяевам и передай...

– Зимин, а за твоих девчонок уже взялись! Хочешь поговорить с ними?

Черт! Может, Мартин блефует, как я в разговоре с Логуном... А если нет?

– Хорошо, Мартин! – Ну совсем сорвал голос... – Мы стрельбу прекращаем, но ты спусти мне мобилу... Соедини с Екатериной!

Мобильник мне спустили на длинной леске (запасливый мужик Мартин!) в лестничный пролет, рядом со стоящим у ступенек Анатолием. Я поймал трубку и приложил к уху так, чтобы Толя тоже мог слушать.

– Через минуту я организую вам коридор, – вместо Екатерины трубка заговорила голосом Ивана Семеновича. – Уйдешь вместе с Хо и Мартином. Остальное при встрече. Хочешь, чтобы твои бабы были живы – исполняй. Все. – В трубке раздался щелчок и длинные гудки. Сволочи!

– Ну и чего будем делать? – Анатолий отбросил пустой рожок – последний.

– Я пойду с ними.

– Что, твои девчонки действительно у них? – спросил Говор.

– Да...

– Я с тобой.

– И не думай, меня они не тронут, есть причина, а тебя ухлопают сразу.

– Я с тобой.

У меня нет времени с ним пререкаться... Как раньше говорили? Один моряк – моряк, а два моряка – это уже взвод...

– И этого с собой тащить? – Мартин недобро косится в сторону Толи.

– Придется, – ответил я.

– Насчет него Семеныч ничего не говорил!

– Значит, не успел! Так мы идем или нет?! Время вон уже!

– Время... – Мартин зло сплюнул на свежециклеванный, покрытый лаком пол. – Четвертовать бы вас... Ладно, пошли! Я первый, ты, Зимин, с амбалом своим – за мной, Хо замыкающий.

«Коридор» был продуман толково. Мы спустились в котельную, оттуда прошли в угольную яму, вылезли на поверхность, приподняли щит, проползли вдоль низкого бетонного ограждения спортивной площадки, дальше в кусты сквозь дырку в сетке, еще один длинный подвал какого-то дома – и мы на улице в сотне метров от здания интерната. Знали бы «альфисты» об этом маршруте!

Мартин жестом приглашает нас занять места в темно-зеленом армейском фургоне без окон. Лезу в фургон... Тяжелый удар по голове отключил меня в одну секунду.