Сергей Москвин - Сверхсекретный объект

– Где это произошло?

– В лощине... – Евгений назвал точное место.

Вновь наступила пауза, тянувшаяся еще дольше, чем первая. Вдруг Федоров задал неожиданный вопрос:

– Ты выяснил – он действительно ранен?

– Да! – тут же ответил Евгений. – Здесь же, в лощине, мы обнаружили целый моток пропитавшихся кровью бинтов! Прежде чем рубить «хвост», он сделал себе перевязку!

– Значит, он ранен, – с утвердительной интонацией повторил Федоров, и Евгений услышал в его словах определенную надежду. Ему все стало окончательно ясно, когда Федоров вновь заговорил. – В том районе, где вы оказались, живет один из смотрителей заповедника со своей женой. Судя по моей карте, вы находитесь всего в десяти километрах от его дома... – Подполковник назвал точные координаты и продолжал: – Если Осокин ранен, ему наверняка нужна дополнительная медицинская помощь и временное убежище, где он мог бы восстановить свои силы. А дом смотрителя – это то место, где он может получить и то и другое. Так что, скорее всего, он направился туда.

Прозвучавшая в словах Федорова надежда вселила уверенность и в Евгения Кудрявцева. Он стиснул пальцами висящий у бедра автомат и произнес:

– Если Осокин в доме смотрителя, мы его возьмем!

– Женя. – Опустив кодовый позывной, Федоров неожиданно для Кудрявцева назвал его по имени. – Слишком долго мы позволяем Осокину безнаказанно убивать. За ним и так уже тянется длинная цепочка смертей. А там, в доме, мирные люди. Постарайтесь спасти хотя бы их.

– Да, Иван Захарович, – переняв обращение Федорова, ответил ему Евгений. – Мы все сделаем – аккуратно подберемся к дому со стороны леса. Так что до завершающего броска Осокин нас не обнаружит.

– Действуйте, – одобрил его план Федоров и добавил: – Учтите, у смотрителя заповедника наверняка есть собака.

Пожелав Евгению удачи, Федоров отключился. Кудрявцев тут же свернул рацию и спрятал ее в чехол.

– Возвращайтесь к вертолету и там ждите моих дальнейших указаний! – приказал он командиру пограничной команды, затем на секунду задержал свой взгляд на Владимире Смирнове, потерявшем свою любимую собаку, и добавил: – Пойдешь с нами. Нам может потребоваться твоя помощь.

...Друг за другом они молча бежали по лесу – восемь человек в одинаковой камуфляжной форме, с короткими крупнокалиберными автоматами за спиной и девятый – со стандартным «калашниковым». Замыкал строй ефрейтор Смирнов. Он изо всех сил стремился не отставать от более тренированных и физически крепких спецназовцев армейской военной разведки. Но путь то и дело преграждали низко растущие ветви елей, под которыми приходилось пролезать, или вообще непроходимый бурелом. Все это сбивало с ритма, и пограничник вскоре совершенно выбился из сил. К тому же от беспрестанных наклонов под нижние ветви деревьев у него заболели спина и шея. К огромному удивлению Смирнова, спецназовцы бежали все так же ровно, словно вообще не замечая встречающихся на пути препятствий. Невесомыми тенями они скользили между стволами елей, легко ныряли под нижние ветви и без труда пробирались через такие завалы, которые Володе приходилось обегать стороной. Он уже давно и безнадежно отстал бы от команды спецов, если бы их командир – майор, спасший солдату жизнь при взрыве растяжки, – периодически не останавливался, чтобы сверить по компасу направление движения. Благодаря этим остановкам пограничнику кое-как удавалось сокращать собственное отставание. Он и не догадывался, что часть остановок Кудрявцев делает специально для него. И все же, когда майор, бежавший первым, остановился и, предупредительно подняв руку, перетянул автомат из-за спины на грудь, Володя едва не валился с ног от усталости, а следовавшие за майором спецы даже не вспотели.

Евгений знаками показал своим бойцам, как следует окружить поляну с огороженным деревянным забором участком таежного смотрителя, а сам подошел к раскрасневшемуся от невыносимо тяжелого бега и сопящему, как паровой котел, пограничнику.

– Если во дворе нет собаки, ты нам не понадобишься, – шепотом сообщил он на ухо Смирнову. – Но если собака все же есть, тебе надо будет ее как-то успокоить, чтобы она не разразилась лаем, когда мы будем подбираться к дому.

У Владимира абсолютно не было сил, чтобы ответить, и он лишь кивнул в ответ.

– Отлично. Оставайся здесь, – шепнул ему Кудрявцев и, дотронувшись рукой до его плеча в знак одобрения, исчез за деревьями.

Он вернулся спустя несколько минут и удрученно сообщил:

– Плохо дело. Людей ни во дворе, ни в доме не видно, а вот собака на месте. Здоровый пес, похожий на лайку, только гораздо крупнее.

– Он на цепи? – так же шепотом спросил у Евгения Владимир.

Тот отрицательно мотнул головой:

– В одном ошейнике. Сидит на крыльце, возле входной двери.

– Странно, – заметил Володя. – Зачем надевать на собаку ошейник без поводка? Я должен сам взглянуть на этого пса.

Кудрявцев несколько секунд размышлял, потом спросил:

– По деревьям лазить умеешь?

– Приходилось.

– Тогда пошли.

Не выходя из леса, они обогнули поляну, и Евгений подвел пограничника к корявой сосне, росшей на краю опушки. С его помощью Володя взобрался на сосну и, устроившись в развилке ее нижних ветвей, взглянул на участок смотрителя заповедника. Пристроенное к дому крыльцо располагалось практически напротив его наблюдательной позиции. На крыльце, повернувшись к двери и низко наклонив голову, сидел серый с рыжими подпалинами пес, меньше овчарки, но гораздо крупнее лайки. Около минуты Володя наблюдал за собакой, потом спрыгнул с дерева.

– Очень странно, – повторил он. – Пес все время смотрит на дверь. И за все время, что я за ним наблюдал, так ни разу и не повернулся, даже не пошевелился.

– И что это может означать? – спросил Кудрявцев.

Володя неопределенно пожал плечами:

– Не знаю. Но обычно собаки так себя не ведут... Ладно, – сказал он, очевидно, приняв решение. – Я попробую его отвлечь, и, когда он бросится ко мне, вы бегите к дому.

– Пес не залает?

– Не должен, – заявил ефрейтор-кинолог. – Лают обычно трусливые собаки, а этот пес, похоже, не из пугливых.

– Хорошо. Тогда так и поступим, – ответил Кудрявцев и вновь скрылся среди деревьев. Возвратившись назад, он сообщил: – Мои парни готовы. Пошли, я буду тебя прикрывать.

– От собаки? – удивился Володя.

– От того, кто в доме, – ответил Евгений и снял с плеча автомат.

Отыскав глазами замеченную еще с сосны калитку в углу забора, Володя направился к ней, но не сделал и пары шагов, как Кудрявцев остановил его и жестом велел пригнуться к земле. В таком положении они оба стремительно перебежали открытый участок поляны и оказались возле калитки. Пес на крыльце, как и предположил Володя, пока не лаял. Кудрявцев первым оказался возле калитки и, заглянув в щель между досками, внимательно осмотрел дом смотрителя заповедника. Дом выглядел безлюдным. Во всяком случае, Евгений не заметил ни человеческого отражения в стекле, ни колыхания занавесок. Володя тоже смотрел в щель, но его интересовал исключительно сидящий на крыльце пес. Видя, что пес даже не повернулся к калитке, Володя осторожно поскреб ногтями по доскам забора. Вновь никакой реакции. Пес даже не пошевелился, хотя Володя был уверен – он не мог не услышать поскребывания. Тогда кинолог потянул на себя калитку. Та неожиданно легко приоткрылась – очевидно, не была заперта. Пес на крыльце лишь оглянулся на звук открывающейся калитки и вновь повернул голову к двери. Лишь когда Володя полностью распахнул калитку, пес повернулся к нему, не меняя позы, и грозно зарычал, обнажив клыки. И хотя пес не разразился оглушительным лаем, его грозное рычание просто не могли не услышать в доме. Кудрявцев немедленно вскинул к плечу автомат, ожидая выстрелов из окон, но их так и не последовало. Когда же он вновь взглянул на пограничника, то просто поразился его беспечности. Володя в полный рост стоял в проеме калитки, являя собой отличную мишень, однако по нему никто не стрелял. Последнее окончательно убедило Кудрявцева, что диверсанта в доме нет. Все же держа автомат на изготовку, Евгений тоже выглянул из-за калитки. В доме по-прежнему стояла тишина, и за окнами Евгений не заметил никакого движения. Лишь пес на крыльце вскочил на все четыре лапы и повернул к Кудрявцеву свою оскаленную пасть. Шерсть у него на загривке встала дыбом, а глаза налились кровью.