Сергей Москвин - По силам только профи

Она ответила.

– Андрей Геннадьевич! Наконец-то! – услышал он в аппарате ее радостный голос.

– Где ты?! С тобой все в порядке?!

Вместо ответа грянул выстрел.

– Аня!!!

Не разбирая дороги, Егоров бросился вперед.

– Я у эстакады на пересечении шоссе! Здесь… – донеслось из аппарата далекое и родное.

И связь оборвалась.

Она обернулась одновременно с выстрелом. Точнее, за мгновение до выстрела, заметив краем глаза стремительное движение слева от себя. Обернулась и увидела Пиночета, несущегося к ней по склону с пистолетом в руке. Как только она обернулась, он вскинул пистолет и выстрелил. Анна импульсивно отпрянула в сторону – это и спасло ей жизнь. Пуля лишь чиркнула по волосам у нее на виске. Потом она уже не думала. Надо было спасаться, и Анна бросилась под прикрытие моста. Бежала по всем правилам, как учил ее Соболь, постоянно меняя направление и отклоняясь на бегу в разные стороны. Прошло столько времени после их занятий, а вот, оказывается, не забыла. Сзади друг за другом раздались еще три выстрела. Одна из пуль обожгла плечо, но это только подстегнуло в душе Анны желание жить.

– Я у эстакады на пересечении шоссе! – выпалила она в трубку. – Здесь…

Договорить она не успела. Позади раздался четвертый выстрел, и резкая боль пронзила поясницу. Сбитая с ног этой невыносимой болью, Анна упала на дорогу, всего несколько шагов не добежав до поддерживающей мост колонны, за которой надеялась укрыться. Но самое ужасное, что она выронила телефон, и он отлетел на пару метров в сторону. Упираясь в асфальт локтями, Анна поползла к нему. Это оказалось невероятно трудно – ноги отчего-то перестали слушаться. Она ободрала до крови и локти, и ладони, но все-таки доползла. Доползла, чтобы убедиться, что все усилия оказались напрасны – телефон не выдержал удара и сейчас смотрел на нее темным погасшим экраном. Впору было рыдать от отчаяния. Но она не зарыдала, потому что услышала приближающийся топот ног Пиночета. Он не понял, что ее телефон вышел из строя, и сначала наступил на него ногой, а потом, не удовлетворившись этим, разбил его вдребезги рукояткой своего пистолета. Только после этого Пиночет, тяжело дыша, повернулся к ней. Умирать с мыслью, что он тоже запыхался, когда бежал за ней, казалось не так обидно. Наверное, потому, что это последнее наблюдение в ее жизни, других не будет. И вообще ничего не будет. Сейчас он выстрелит ей в затылок, и все закончится. Анна уже почувствовала, как могильный холод проникает в нее через макушку. Но Пиночет не спешил стрелять – видимо, захотел увидеть, как она будет умирать, и ногой перевернул ее на спину. Теперь Анна могла как следует рассмотреть его лицо. Несмотря на другую прическу, перекрашенные волосы и цветные контактные линзы, само лицо ничуть не изменилось. И взгляд остался тот же – холодный и злобный, как тогда в подвале, когда он зажимал ей пальцы сигарной гильотиной, или на катере, когда хотел скормить ее пираньям.

– Вот мы и встретились, – произнес он, глядя ей в глаза, и довольно улыбнулся.

Анна не ответила. Чего говорить, да и зачем, когда и так все ясно?

Он наклонился к ней и принялся шарить по телу в поисках рации и оружия. От прикосновения его пальцев выворачивало наизнанку. Анна поморщилась, и он это заметил.

– Что, не нравится? А совсем недавно ты стонала от удовольствия в моих объятиях.

Действительно, недавно, только это было совсем в другой жизни.

Убедившись, что у нее нет при себе ни оружия, ни средств связи, Пиночет указал пистолетом на обломки разбитого телефона.

– Что ты успела сообщить своим? Скажи и умрешь быстро и безболезненно. А иначе… ты меня знаешь.

А все-таки он ее боится. Боится даже раненую! Анна слабо улыбнулась. Пусть ей не удалось остановить Пиночета, зато она сумела его напугать.

– Ладно.

Он мстительно усмехнулся, собрал в карман осколки разбитого телефона, потом поднял ее на руки – Анна скривилась от боли, когда он стал ворочать ее тело, и куда-то понес. Но отнес недалеко. Положил на обочине, потом стянул с себя спортивную куртку и принялся затирать ею оставшиеся на асфальте пятна крови. Внезапно он присел, потом прыгнул в кювет и змеей пополз прочь. Удивленная странным поведением террориста, Анна приподнялась на локте и увидела бегущего по шоссе Егорова. Он тоже увидел ее и отчаянно замахал рукой. Анна поняла, что Пиночет оставил ее на дороге как приманку, чтобы заманить Егорова в ловушку, и из последних сил крикнула ему:

– Осторожно! Здесь…

Она не договорила – из кювета грянул выстрел, и Егоров, споткнувшись на бегу, кубарем покатился по асфальту. Анна в ужасе зажмурилась, но, когда открыла глаза, Егорова на шоссе уже не было. Тоже спрыгнул в кювет? Укрылся за насыпью? Главное – жив! Пиночета тоже удивило, куда исчез его противник. Он приподнял голову над дорогой, но сейчас же нырнул обратно, укрываясь от выстрелов, ударивших по нему с противоположной обочины. Анна повернулась на звук выстрелов и увидела бегущего вдоль дороги Егорова. Он бежал и стрелял на ходу, не позволяя Пиночету высунуться из кювета. Тот каким-то звериным чутьем определил направление движения Егорова, поднял над дорогой руку и не менее пяти раз выстрелил в него. Но Егорова не напугали его выстрелы. Он сделал обманный финт и, не прекращая стрелять, через шоссе бросился к Пиночету. От того, что он жив и даже не ранен и вообще такой ловкий и смелый, Анна радостно улыбнулась. Но тут жесткие пальцы Пиночета вцепились ей в горло, а в висок уперлось раскалившееся от выстрелов дуло его пистолета.

– Бросай оружие, или ей конец! – рявкнул Пиночет у нее над ухом.

Чтобы он затем застрелил Егорова? Ну уж нет!

Собрав остатки сил, Анна откинулась назад, ослабляя хватку Пиночета, запрокинула голову и изо всех сил вцепилась зубами в большой палец его правой руки. Он вскрикнул от неожиданности, его пистолет дрогнул, но тут раздался выстрел Егорова, и Пиночет опрокинулся на спину, увлекая ее за собой. Последнее, что увидела Анна, прежде чем потерять сознание, – это брызжущая кровью дыра у него над переносицей.

– Он мертв?

В первый момент Егоров даже не понял, кто задал вопрос. Их было трое в машине: он, водитель и Анна. С того момента, как он подбежал к ней, Анна находилась без сознания и так и не пришла в себя, ни когда он по рации связывался со штабом и просил прислать за ней из аэропорта дежурную машину, ни когда укладывал ее на разложенное переднее сиденье оперативной «Волги». Егоров так и не понял, почему прислали служебную машину, а не карету «Скорой» из тех машин, которые, как ему было известно, дежурили в аэропорту. Но приехавшие на машине двое оперативников сами ничего не знали, а выяснять это у Егорова не было ни времени, ни желания – нужно было как можно скорее доставить раненую девушку туда, где ей смогут оказать помощь. Ближайший медпункт находился в аэропорту за шесть километров от места трагедии. Поэтому Егоров приказал прибывшим оперативникам оставаться на шоссе и охранять труп застреленного им террориста до прибытия следственной бригады, а сам погрузил Анну в машину и велел водителю гнать обратно в аэропорт. Насколько Егоров мог судить, серьезная рана у нее оказалась только одна – на спине, чуть ниже поясницы, – пуля вошла под углом и застряла где-то в мягких тканях. Но это ни в коем случае не могло служить утешением, так как, несмотря на все попытки, ему так и не удалось привести Анну в чувство. Прижимая к пояснице девушки скрученный из бинта и ваты тампон, Егоров заставлял себя не думать о том, что она может умереть. Но как это и бывает, мысли, которые он гнал от себя, упорно лезли в голову. Он так сосредоточился на этой борьбе с самим собой, что даже не сразу среагировал на внезапно прозвучавший вопрос. И только когда повернул голову и, взглянув Анне в лицо, увидел, что она открыла глаза, понял, что это спросила она. Спросила совершенно нормальным, лишь немного взволнованным голосом. И взгляд у нее тоже был абсолютно естественным, без каких бы то ни было признаков боли в глазах.