Сергей Москвин - По силам только профи

– У-у! Обожаю виноград! Помню, еще в детстве – приеду от бабушки… у нее под Воронежем большой сад: яблони, вишни. За лето налопаюсь до отвала, а вернусь домой и начинаю у мамы виноград просить. Больше всего любила «дамские пальчики». Правда-правда! – Анна улыбнулась Егорову, который сегодня принес именно этот виноград.

После того как ее перевели из реанимации в отдельную палату, Егоров приходил каждый день и всякий раз что-нибудь приносил: бананы, киви, яблоки. Один раз принес гранат, такой сочный, что пока они вдвоем его чистили, забрызгали соком не только пол, но и наволочку, и все больничные простыни. И вот сегодня виноград, хотя после его вчерашнего посещения еще остался почти целый килограмм яблок – вон, так и лежат на тумбочке. Конечно, это было никак не связано одно с другим, но Анне хотелось верить, что она так быстро идет на поправку именно благодаря ежедневным визитам Егорова. Она уже научилась брать с тумбочки стакан или кружку, ловко управлялась с тарелкой и ложкой, когда медсестры приносили в палату еду. Правда, самостоятельно сменить больничное судно пока еще не могла и очень этого стеснялась. Даже попросила Павла Александровича – хирурга, который делал операцию, вставить ей катетер, но он презрительно отмахнулся, да еще строго сказал: «Еще чего! Ишь, чего выдумала!» Поэтому оставалось только ждать, когда полученная рана полностью заживет и отнявшиеся ноги вновь придут в норму. Но Анна знала, что на ней все заживает, как на собаке, и не очень переживала из-за своей временной неподвижности. Она радовалась тому, что осталась жива, что за окном светит солнце, что больничный персонал, видимо, после общения с Егоровым, относится к ней очень уважительно, что сам Егоров сейчас сидит рядом, что завтра он придет снова и опять будет рассказывать о всякой милой ерунде или молча смотреть на нее, держа за руку.

Судя по всему, в эти дни у Егорова было очень много работы. Он выглядел усталым, хотя всячески старался от нее это скрывать. Вот и сейчас, когда она потянулась за виноградом, устало вздохнул.

– Что-то вы неважно выглядите, Андрей Геннадьевич, – съязвила Анна. – Смотрите, расскажу Павлу Александровичу. Он вас быстро рядом положит на соседнюю койку. – И сама прыснула от этой мысли.

– Не положит, – улыбнулся Егоров, но как-то невесело. – Я ведь не его пациент.

– Подумаешь! А вот попрошу, и положит. Я у него в авторитете.

Анна вскинула голову, чтобы Егоров мог полюбоваться ею. Бледность, которая сохранялась у нее в первые дни после операции, уже прошла, и сейчас лицо имело вполне здоровый, даже, можно сказать, цветущий вид.

– Слушайте! Я ведь вчера родителям звонила! – внезапно вспомнила Анна. – В первые дни боялась, а вчера набралась смелости и позвонила. Думала, как им рассказать, что со мной случилось, а они, оказывается, уже все знали. Им наши кадровики сообщили, что я в госпитале. Мама, конечно, навыдумывала себе бог знает что, расплакалась в трубку, пришлось успокаивать. А отец ничего, держался. Они завтра приезжают. Я просила, чтобы не приезжали, пока я снова не научусь ходить. Не хочу, чтобы смотрели на меня как на инвалида. Но разве их переубедишь.

Егоров вдруг поспешно взял с тумбочки яблоко и смачно вгрызся зубами в сочную мякоть. Анна даже удивилась его такому неожиданному порыву. Сколько она прежде ни предлагала ему разделить принесенные гостинцы, он всегда отказывался.

– Правильно, Андрей Геннадьевич, ешьте витамины. А то вон как осунулись, будто это не меня, а вас Пиночет ранил.

Он откусил большой кусок, старательно прожевал и лишь после этого спросил:

– А из ГРУ тебя не навещали?

– Нет, – дернула плечом Анна. – Я и не хочу, чтобы приходили. Знаю я их: увидят меня такой, прикованной к кровати, и еще откажутся восстановить на службе… Кстати, Андрей Геннадьевич! Вы не знаете, сколько можно находиться на излечении, чтобы тебя за это не уволили?

Егоров отрицательно покачал головой:

– Не знаю.

Анна рассмеялась:

– Ну да, откуда вам. Спрошу у Павла Александровича, он-то наверняка знает. А заодно выясню, сколько дней мне еще вот так лежать. – Она погладила укрытые простыней ноги. – А то он все время уходит от прямого ответа.