Евгений Сухов - Власть и масть

Правда, остается неясным, кто же против него на этот раз решил работать? Какая-то третья самостоятельная сила или все-таки решили подстраховаться свои и устроили некоторый тест на вшивость? Ладно, со временем выясним.

Скупо улыбнувшись, Николай отвечал:

– Все понятно. Когда приступать?

– Считай, что ты уже приступил. Можешь выезжать уже сегодня. Пойдем, – поднялся со скамьи Федор Анатольевич, зябко поежившись, – что-то стало прохладно.

Вибрация прибора прекратилась. Не удержавшись, Федор Анатольевич обернулся: по аллее, опираясь на трость, ковылял долговязый непримечательный старичок. Весьма безобидное создание.

1277 год, 25 сентября

Обратная дорога до земель Священной Римской империи оказалась более долгой, чем предполагал маркиз. На всем протяжении пути к ним на встречу выходили паломники и, молясь, просили показать Священное копье. Жители городов толпами высыпали на улицы и, обступив отряд крестоносцев, требовали погостить у них хотя бы некоторое время. В это время Копье судьбы выставлялось в соборе под усиленной охраной, а когда срок пребывания заканчивался и обоз двигался дальше, то сотни паломников провожали рыцарей до следующего селения. Так было на всем протяжении нелегкой дороги.

Удивительно, но им ни разу не повстречалось воинство сарацинов, а немногие отряды, что порой пересекали дорогу, спешили свернуть в сторону. Никто не сомневался в том, что их обоз находится под покровительством Священного копья.

К дворцу императора маркиз Жак Перек подъехал через год. Сутки ему были даны на то, чтобы привести себя в порядок после длительной поездки, а на вторые он был вызван в королевский дворец.

Король Рудольф сидел на троне и казался как никогда далеким. Маркиз бережно держал в руках реликвию.

– Я привез вам Священное копье, ваше величество, оно было утеряно во время Второго Крестового похода.

Приняв копье, король сказал:

– Расскажите мне, что произошло.

Тщательно подбирая слова, маркиз поведал императору о событиях, приключившихся в крепости Манцикерт. Иной раз по лицу короля, обычно совершенно безмятежному, блуждала лукавая улыбка.

– Значит, монах умер на третий день? – наконец задал Рудольф первый вопрос.

Император держал в руках Копье судьбы и придирчиво рассматривал его со всех сторон. В этот момент он напоминал недоверчивого купца, которому хотят всучить залежалый товар. Король ковырял наконечник пальцем, подносил близко к глазам, пытаясь рассмотреть какие-то мельчайшие детали, разве что не пробовал его на вкус.

В лице Рудольфа ничего похожего на волнение или душевное трепетание. Подбородок чуток дернулся, обозначив две длинные кривые складки – мягкий след скепсиса. Внешний вид наконечника никак не укладывался в представление о святыне, обладанием которой так неистово бредили самые могущественные государи Европы.

Вот драгоценный металл, опоясывающий среднюю часть копья, отчего-то произвел на него куда более сильное впечатление, чем покореженное железо, – Рудольф даже прочертил по нему огромным рубином, вправленным в перстень, и придирчиво всмотрелся в оставленный след.

Золото было высшей пробы, и тот, кто его выплавлял, хорошо разбирался в благородных металлах. Во всяком случае столь насыщенную плавку ему лицезреть не приходилось, вот разве что золото на собственной короне.

Маркиз видел, что королю Рудольфу трудно было поверить в то, что этот небольшой кусок железа безжалостно перекраивал границы государств, разрушал целые империи и столь же легко образовывал новые.

Должно пройти время, чтобы осознать великое. Король просто до этого не дозрел.

– Да, ваше величество, на третий, как он сам и предсказывал, – охотно отвечал маркиз Перек.

Король бережно уложил копье на стол. Он принял решение: придется поверить в то, что это действительно Копье судьбы, человеку без веры жить нелегко.

– Он сильно мучился?

– Только первый день… Потом боль его оставила, и он тихо скончался. Перед самой кончиной постоянно вспоминал короля.

Король Рудольф выглядел удивленным:

– Он думал обо мне?

Маркиз уже давно взял себе за правило – быть искренним даже с самыми великими:

– Нет, ваше величество, он все время думал о короле Фридрихе Барбароссе. Находясь в бреду, он постоянно с ним разговаривал.

Рудольф поморщился.

– И вы верите, что в него действительно вселялся дух Фридриха Барбароссы? – скептически спросил король.

Слишком напряженно ожидал ответа король, излишне остро буравил его лицо тяжелым взглядом. Вот он значимый момент, когда от сказанного зависит будущность. А может, стоит рискнуть и попробовать пройтись по самому краю пропасти?

Глубоко вздохнув, маркиз отважился. Даже короли нуждаются в откровенном ответе.

– Я в этом убедился не однажды, ваше величество, – сказав главное, маркиз почувствовал облегчение. – В какой-то момент у него даже менялся голос, как если бы его устами вещал сам король Фридрих.

Рудольф брезгливо поморщился: чего только не наслышишься от этих легковерных придворных.

Монаршая длань успокоилась на золотой муфте копья, теперь он с ним ни за что не расстанется.

Личность почившего монаха его больше не интересовала, вряд ли он даже помнил его имя, хотя маркиз произносил его трижды. Короли в отличие от простых смертных привыкли общаться сразу с целыми народами.

– Значит, это и есть то самое Копье судьбы?

– Я в этом уверен, ваше величество.

Вернувшись в замок после долго отсутствия, маркиз еще целые сутки дожидался супругу. Слуги, встречавшиеся с маркизом взглядом, лишь стыдливо отворачивали взгляды и неловко пожимали плечами, когда он интересовался о пребывании хозяйки. Никто из них не отваживался ему сказать, что его рога стали настолько огромными, что многочисленными отростками он «расцарапал» в зале дворца все потолки. Но худшее произошло сразу с появлением маркизы: ловко увернувшись от объятий нежданно вернувшегося мужа, она сообщила о том, что ждет ребенка, и в их положении было бы лучшим – воздержаться от близости.

Маркиз едва сдержал стон, вырывавшийся из груди. Жену он по-прежнему любил, несмотря на многие ее слабости. Шесть лет они не могли зачать ребенка, но стоило благоверной угодить в королевские объятия, как она тотчас объявила о своей беременности. Маркизу стоило большого труда, чтобы до конца выслушать неожиданные признания и не поддаться причинному гневу. Он даже отважился на шутку, заявив, что беременность ей очень к лицу.

Интересно, а говорила ли она королю о своей беременности? Впрочем, для Рудольфа подобная весть малоинтересна, – по всему королевству у него растет великое множество отпрысков, которые даже не подозревают, кто в действительности их настоящий отец.