Евгений Сухов - Власть и масть

– Понимаю. Несчастный случай? – предположил Николай.

– Вот именно. Нужно провести мистификацию. Он слишком известная фигура, чтобы выставлять его смерть напоказ. Поднимется большой шум, а нам он совершенно ни к чему. Все должно произойти самым банальнейшим образом.

– Что-то вроде кирпича на голову? – пошутил Николай.

Его слова улыбки не вызвали.

– Можно придумать что-нибудь и похитрее. У тебя есть план?

Николай призадумался.

– Имеется. Лучше всего его достать в том доме, где он расположился.

– Справишься один?

– Одному легче уйти.

– Даю тебе срок три дня. Есть информация, что Родыгин хочет перепродать свои акции в Европу и в Америку. А это, кроме потерянных для России миллиардов долларов, большая головная боль, не хватало, чтобы американцы совались к нам со своими интересами.

Достоинство комнаты заключалось в том, что она была оснащена различными техническими устройствами для защиты информации. Так что в ней можно было говорить абсолютно все, не опасаясь, что сказанное может выйти за пределы дверей. Даже сами стены представляли собой хитроумные конструкции генерации шума. Всякое записывающее устройство немедленно подавлялось радиоволнами, так что если кто-то надумает оставить в комнате микрофоны, так услышит лишь фоновый гул. На столе на красной бархатке стоял телефон, также оборудованный устройствами напряжения линии связи.

– Понимаю, сделки быть не должно. Разрешите идти?

– Ступай! Когда они наконец покормят этого чертового попугая! – в сердцах выругался Федор Анатольевич. – Может, какую-нибудь подругу ему принести, как ты думаешь?

Николай невольно улыбнулся:

– Очевидно. Мужики без женщин просто звереют.

В этот день туман был особенно густой. Рваный в клочья, он стелился по реке, оседал на кустах и камышах, подхваченный ветром, поднимался по течению, где и растворялся.

Николай глянул на часы. Самое время одевать гидрокостюм. Через несколько минут объект выйдет для утреннего заплыва. Николай достал из багажника снаряжение аквалангиста. Выкурил напоследок сигарету и привычно облачился в гидрокостюм с ластами, нацепил акваланг, надел маску.

Место было безлюдным, до ближайшего расположения метров триста. Так что его темная фигура, рассеянная туманом, вряд ли у кого вызовет интерес.

Уверенно, прячась за камышами, вошел в воду. Минут через пятнадцать должен был показаться хозяин особняка. Так оно и есть. Он жил точно по расписанию. Ровно в полвосьмого дверь распахнулась, и Семен Георгиевич в сопровождении двух охранников направился к берегу. Остановившись у самой кромки, он сделал несколько положенных приседаний, повращал вкруговую руками и, приподняв локотки, уверенно стал входить в прохладную воду, одобрительно покрякивая.

Охранники, стоящие на берегу, лениво наблюдали за шефом, по их сонным физиономиям было ясно, что они не разделяют задора шефа и предпочли бы охранять его у берегов джакузи, нежели у прохладной реки.

Протопав по самую грудь, тот уверенно поплыл к самой середине реки.

Вот теперь пора!

Нырнув, Николай устремился навстречу. Метров через пятьдесят он увидел контуры плывущего человека. Доплыв до середины реки, тот, развернувшись, устремился в противоположную сторону. Николай подплыл вплотную. Теперь большое тело Родыгина зависло у него над самой головой. Выбрав момент, он ухватил его за ногу и что есть силы потянул в глубину. Не ожидая нападения, объект поначалу легко поддался силе, после чего принялся яростно сопротивляться, пытаясь выдернуть ногу. Извернувшись, Родыгин даже в какой-то момент дотянулся до маски в попытке ее сорвать. Николай увидел его лицо, перекошенное от страха и злобы, – трудно было понять, чего же в нем было больше. Заплыв за спину, Николай прижал его к себе, обхватив туловище ногами, после чего, пережав горло предплечьем, принялся душить. Несколько безвольных глотков, и в легкие жертвы хлынул поток воды, подавляя последние попытки к сопротивлению.

С берега происходящее выглядело вполне безобидно – всего-то несколько ничего не значащих всплесков. Объект окончательно ослаб, подчиняясь силе, и Николай, подхватив его под руки, поволок вниз по течению. Оттащив метров на двадцать, он отпустил его, наблюдая за тем, как тот, раскинув руки, стал медленно погружаться на грунт.

Задание выполнено. Теперь в обратную дорогу.

Вынырнув в камышах, Николай с интересом принялся наблюдать за охраной, стоявшей в напряженном молчании на берегу. Некоторое время они пристально всматривались в реку, полагая, что это всего лишь ребячье баловство со стороны шефа. Вот сейчас он с радостным воплем покажется на поверхности воды, чем позабавит охрану, но время шло, а босс не выныривал… Происходило что-то неладное.

Перекинувшись несколькими фразами, они бросились в воду все разом, к тому месту, где в последний раз были всплески. Один из охранников что-то крикнул, и двор ожил, напоминая потревоженный муравейник. С крыльца сбежало еще четверо мужчин. Двое других принялись стаскивать к берегу водный мотоцикл.

В ближайшие минуты здесь может быть жарко.

Стянув маску и сняв гидрокостюм с ластами, Николай оставил их под водой, прижав корягой. Можно возвращаться к машине.

1944 год, 3 апреля

К Оберзальцбергу Генрих Гиммлер подъехал в тот самый момент, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги. Канцлер в окружении адъютантов выскочил на террасу и принялся следить за тем, насколько тщательно крепость Бергхоф окутана маскировочным дымом.

Стелившийся туман густой шапкой накрыл многочисленные надворные постройки и стал подниматься выше, к самой террасе, на которой любил прогуливаться Гитлер. Еще минута – и плотная завеса спрятала его от постороннего взгляда. Даже на расстоянии сотни метров трудно было предположить, что на этом месте находится резиденция Гитлера, а с высоты птичьего полета она и вовсе терялась среди множества облаков, окружавших крепость.

Но вот порыв усиливающегося ветра разметал клочья дыма, и сквозь туман проступила покатая крыша Бергхофа, а следом за ней терраса со стоящим на ней Гитлером. Рейхсканцлер что-то кричал и размахивал руками. Слов его было не разобрать, но было понятно, что фюрер недоволен действиями охраны. Солдаты, стоявшие на земле, вновь принимались открывать баллоны, и летучая белесая смесь стала опять окутывать замок.

Генрих Гиммлер оставил машину около пропускного пункта и быстрым шагом направился в сторону крепости. По собственному опыту он знал, что сигнал воздушной тревоги будет продолжаться часа полтора, может быть, два, – вполне достаточно, чтобы немного поволноваться. Но вряд ли самолеты союзников прилетят в горы, для них куда интереснее густонаселенные города, где эффект от сброшенных бомб будет несопоставим с бесцельными налетами на лесистые хребты.