Вячеслав Денисов - Особо опасная статья

Теперь подробнее. Трошников поправил на коленях ноутбук и защелкал клавишами.

С представителем Бельгии вопрос решить можно. Он навстречу пойдет, недаром так долго и упорно налаживалась связь с ним через Москву. Нечего и говорить, что представитель Португалии в Европейском суде окажется податлив. Итальянский представитель чересчур эмоционален и при слове «мафия» становится нервозен, как угорь, которого взяли в руки. Но южный народ настолько же вспыльчив, насколько и отходчив, и несколько вечеров с ним могут свернуть итальянца с размышлений о невозможности поощрять преступность на дорогу философских высказываний о том, что даже премьер-министры иногда совершают ошибки. Да, с этим решить вопрос будет трудно, но все-таки можно. В конце концов, он скажет ему: «Arrangez-moi cette affaire et je suis votre». [27]Ведь в конце концов у представителя Италии возникнет необходимость обратиться к Яну Михайловичу. Ответит старый лукавец: «Je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire…». [28]Но сделает все, как нужно. Выступит, поддержит, заговорит своим эмоциональным речитативом, вызывающим в Страсбурге доверие у многих.

Остальные же… О рассудительных представителях Великобритании, Франции и Германии Трошников даже не хотел думать. Есть случаи, оговаривать которые даже в качестве вероятного варианта просто невозможно.

Но он сделает все. Все возможное, чтобы к Ангелине вернулся сын. Кайнакова Трошников уважал за масштаб и ум, но презирал за душевный дисбаланс и безволие. Собрал весь уголь страны и сейчас торгует им без мысли о том, что завтра сам окажется на месте Устимцева.

Словом, работа предстоит грандиозная. Возраст уже не тот, но дух… За это и ценили его в стране, которую он сейчас пытался обыграть.

Парижский аэропорт Орли встретил его солнечной погодой. Жара в Европе уничтожала все живое, кипятила фонтаны, раскаляла лавочки до температуры гриля, и те люди, у которых покрепче сердце, целый день проводили дома при включенных кондиционерах, а те, у кого их не было, – в тени.

На площадку перед терминалом подкатил черный «Мерседес» с номерами Европейского суда и российским флажком на капоте. Ян Михайлович уверенно шагнул к нему, дождался, пока охранник откроет дверцу, и впорхнул внутрь. Да, он сегодня готов к борьбе.

До рейса в Страсбург оставалось три часа, но на сходе с трапа представителю позвонил старый друг, Жан Кристиансен, и пригласил к себе в гости. Не заехать к человеку, которого знал многие годы, Ян Михайлович не мог. И он попросил водителя ехать на Монмартр.

Через десять минут поездки дорогу перегородил указатель дорожных работ. Водитель свернул в проулок, проехал еще метров двести, снова вывернул на улицу и опять увидел перед капотом указатель объезда.

– C'est comme un fait expres… – пробормотал он, снова сворачивая с улицы. – Je suis fache de vous avoir fait faire tant de chemin. [29]

Охрана и водители членов Европейского суда были из числа французских специалистов. Вне служебной деятельности, конечно, можно было взять телохранителей хоть из числа непальских стрелков-смертников. Но при официальных передвижениях ответственность за жизнь и здоровье представителей несет правительство Франции.

Мало-помалу Трошников стал замечать, что маршрут движения «Мерседеса» отклоняется от нужного направления почти на сорок пять градусов. Слева осталась Триумфальная арка, творение рук Александра Эйфеля, и еще левее – тот адрес, который Трошников назвал водителю. Слегка удивившись, он вдруг подумал, что Франция – не Россия и здесь дороги не перекапываются до такой степени, что город нужно объезжать по кольцевой.

И тут неожиданно Ян Михайлович с ужасом для себя понял, что лицо этого водителя, как и лицо охранника, видит впервые в жизни! Ведь ему лично был известен весь штат французских специалистов, и в случае замены кого-то из них представителя ставили в известность незамедлительно, в какой бы точке мира он ни находился! Французы еще педантичнее немцев, когда речь идет о безопасности! Тем более французские власти!

Ян Михайлович вынул из кармана мобильный телефон. Нужно срочно связаться с жандармерией, а еще лучше – с посольством…

– Si vous conduisez isi, comme à Moscou, vous finirrez trés mal, [30]– раздался спокойный голос телохранителя. Он повернулся к Трошникову лицом и, не снимая темных очков, добавил: – Ей-богу.

– Кто вы, господа?.. – спросил представитель России в Европейском суде. – Вам известно, кто я?

– Кто вы, нам известно, – сказал человек в темных очках. – А кто мы, вам знать не нужно. Уберите телефон. Мы направляемся в посольство России. И не задавайте вопросов. Все ответы вы получите там.

Уже в посольстве Трошников заявил послу России во Франции, что ему необходимо связаться с помощником.

Это было резонно. Представитель сказал по телефону всего две фразы.

– Владимир Емельянович, в силу ряда причин мои обязанности, до особого распоряжения, придется выполнять вам. Отныне вся документация, штат, находящиеся в производстве дела, банковские счета и организационные функции представительства переходят под ваше управление.

– Я вас понял, – произнес Осинцев. И пообещал, что до назначения нового представителя его политика не будет отличаться от той, которую проводил Трошников.

Представитель положил трубку, тяжело опустился на стул и стал растирать грудь круговыми движениями.

– С вами все в порядке? – забеспокоился посол.

Нет, с Яном Михайловичем было не все в порядке. Соскользнув со стула, он боком упал на пол кабинета, и гримаса боли исказила его лицо.

Медицинская бригада, прибывшая всего через несколько минут, увезла представителя России в Европейском суде по правам человека в больницу с обширным инфарктом.

Трижды за все время просмотра пленки из архива поста охраны дома Кайнаковых Кряжин выходил заваривать кофе. В один из этих моментов, когда он, доверясь внимательности «муровцев», находился на кухне, на экране произошло нечто, ими не замеченное. Винить сыщиков было нельзя – они смотрели виды «Алых парусов» три часа подряд, и событие, которое теперь, наблюдая с экрана служебного телевизора, приметил следователь, они могли упустить лишь по причине «замыленности» взгляда.

Позвонив Генеральному, Кряжин вернулся в прокуратуру, вставил кассету в гнездо видеомагнитофона и еще раз прокрутил последние минуты утра 10 сентября, запечатленные на пленке.

Вроде бы ничего примечательного. Те же фонари по краям площадки, опоясывающей дом, тот же черный «Мерседес-купе», застывший на стоянке перед домом, те же литые урны. Почти в двухстах метрах от дома все так же останавливается серебристый «Мерседес», и из него выходит человек. Опирается на дверцу, снимает очки и внимательно смотрит вверх, не сводя глаз с объекта. Длится это, если верить таймеру в углу кадра, четверть минуты. Потом человек вновь усаживается за руль, разворачивается и уезжает.