Борис Бабкин - Убить людоеда

– Не надо, что я ей скажу?

– Дурища ты! Просто говори – жива, мол, люблю. Это сейчас Машеньке нужно больше всего. Придем мы завтра в двенадцать, и если откажешься, знать тебя не желаю.

– Но что я ела? Понимаете, не могу никак…

– А его, того супостата, ты спрашивала?

– Он ничего не ответил, только сказал, что я этого не делала. Чтоб я это запомнила.

– Вот тебе и ответ. Выходит, он знал, что ты будешь мучить себя вопросами. И сказал, что ты не ела…

– А что же я ела? Ведь он меня кормил. Я помню какой-то вкус мясной. Запах и вкус…

– Не дури, милая! Его арестуют, и все узнается. Супостат он, как Маринка говорит, – она взглянула на дежурную, – но понимает, что это значит для тебя. Да и не до того ему было, чтоб разговоры с тобой говорить. На суде все скажет.

– А если скажет, что я ела?… – Ирина заплакала.

– Да не было этого, – уверенно проговорила санитарка.

Медвежий Угол

– Все будет нормально, – проговорил Цыган, – так что не бойся. Только услугу придется оплатить. Ведь просто так ничего не делают, тем более…

– Погоди, – сказал сидевший перед ним мужчина, – но заказ оплачен. А то, что он еще жив, – это ваша вина.

– Тормози, Воробей, вина не моя. Вы навязали мне эту троицу. А кстати, кто истинный заказчик? Только не говори мне, что тебе помешал…

– А тебе что, есть разница?

– Только в цене. Ты сколько получил за баб?

– Не было разделения, просто надо было, чтоб замолчали все, кто говорил с Пузырем. А он сам жив еще. Надо…

– Погоди, – остановил его Цыган. – А что с этого будет иметь заказчик? Почему ему так надо убрать Пузыря? Чем ему помешал бич?

– Пять тысяч получите. И Кира, и…

– С Кирой говори сам, я делиться не собираюсь. В общем, я засиделся в этой глуши. А ты, Воробей, отсюда валить не собираешься?

– Пока нет, хотя намечается кое-что, могу неплохо бабки сделать.

– Вот с этого бы и начал. Значит, что-то тебе пообещали. Зря темнишь, Воробей! – угрожающе произнес Цыган.

– Слушай, Кирилл, этих сделали, но надо будет еще двоих убрать. И тогда займемся бизнесом. Пока больше ничего сказать не могу, сам не все знаю. Но то, что сможем законно бабки делать, – точно. А сейчас нужно, чтоб Пузырев не мог никому ничего сказать. Понятно?

– Сегодня ночью он точно сдохнет.

– Надеюсь. Но потом будет работа в Тикси. Не подведешь?

– Ты, – сказал Камень невысокому якуту, – держишь вход, чтоб никто не вошел. Ты, – он повернулся к скуластому русскому, – на всякий случай вместе со мной соседнюю палату обработаешь.

– Сделаю, – кивнул тот.

– Ждем час и работаем, – посмотрел на часы Камень.

– Здорово, Пузырь! – В палату осторожно вошел Десантник. – Как ты?

– Да хреново, – ответил тот. – Правда, сейчас очухался трохи. Чуть не замочили гниды.

– А за что они тебя?

– Сам не пойму.

– Значит, ты плох еще. Сейчас, когда медицина главная свалит, Картечь с Матросом придут, ну и бухнуть малость принесут. Ты не будешь, значит?

– Да немного выпью. Если крякну, так от водяры. Или что там будет?

– Самогон деда Василия.

– Это живая вода! – обрадовался Пузырь и сморщился. – Больно еще… Но все-таки еще живы мы, уже трое суток, как очухались.

– Поэтому из Тикси и отправили назад. Если бы не Картечь со своей пушкой, хана бы нам. Хорошо, что Блин признал этого… ну, как его?

– Маятника.

– А все-таки за что тебя грохнуть хотели?

– Те, кто знал об этом, убиты. Может, вас и спасло то, что не знали. Но вот что, Санек, если вдруг меня не станет, ну мало ли что… – Вздохнув, Пузырь замер. – Больно, блин. Лосина найди. Пусть он…

В соседней палате зазвенело стекло и ахнул глухой взрыв. Десантник ухватил Пузыря за пятки и рванул его к себе. Тот свалился на пол. В окно палаты, разбив стекло, влетела бутылка, раздался короткий взрыв. Сразу загорелись пол и стена. Десантник с криком вытянул Пузыря в коридор. На улице хлопнул пистолетный выстрел. И сразу бабахнул ружейный. Дежурная медсестра завизжала.

– Звони в пожарку! – крикнул кто-то из выскочивших в коридор больных.

– Один ушел, сучара! – Выбросив гильзы, Картечь вытащил из кармана два патрона и вставил их в стволы обреза.

– Там горит! – крикнул стоявший рядом с ним бич.

– Твою мать! – выбегая из дома, бормотал Бутов. – Да что это такое? Приехал, называется, для координации действий. Гони! – Он уселся в машину.

– Ну, сучара, – процедил Камень, – я тебя лично прикончу! – Он побежал по тропинке между домами.

– Ну вот и все, – глядя на зарево пожара, усмехнулся Цыган. – Теперь, Тикси, и там узнаю, что у Воробья наклевывается и на кой хрен нужен был бич с подругами.

– Палаты почти выгорели, – вздохнул пожарный. – Если бы больные сами не начали тушить, хана бы больнице. Они огнетушители взяли и с улицы огонь снегом засыпали. Кто же эти гады?

– Милиция выяснит, – отозвался сворачивающий пожарный рукав другой.

– Дождешься! – усмехнулся первый. – Так и не нашли, кто баб положил и Блина. А труп одного был. Милиционеры Умные морды делают, а делов нема.

– Спасибо тебе, – кашляя, посмотрел на Десантника Пузырев. – Ты сразу среагировал…

– Увидел, как кто-то в окно посмотрел, а потом замахнулся. К тому же перед этим в моей палате махануло. Но ногу тебе припекло здорово.

– Да главное – жив остался. А Картечь опять вместо ОМОНа… – Пузырев снова закашлялся.

– Да не мой это, – развел руками Картечь. – Я с Матросом проведать Пузыря и Десантника шел. Глядь, у окна двое. Ну я туда, а этот, – он кивнул на скрюченное тело, – на меня обрез наставил и говорит, мол, свали на хрен. Я ему звезданул в челюсть, обрез подхватил и начал…

– Они первые, – вмешался Матрос. – Еще третий был. А вот тот с пистолетом и стрельнул, – махнул он рукой на лежащего человека, над которым склонились двое милиционеров. – Ну, Картечь в обратку. А этот сука тоже пистолет выхватил. Картечь ему и вкатил заряд. Третий сбег. А меня вона, – показал он пропоротый рукав фуфайки, – задел. Хорошо, только фуфайку…

– А тебе что, разрешение на изготовление, хранение и ношение обреза выписать? – спросил Картечь Бутов.

– Да я же говорю, не мой.

– Вот что, стрелок, еще раз попадешься, и я тебя награжу для начала условным года на четыре. Хотя суд учтет, что ты был ранее судим.

– А что я два раза людей спасал, когда вы телик смотрели, – усмехнулся Картечь, – учтет или мимо пропустит?

– Слушай, Рудаков, это, конечно, хорошо, что ты рядом с убийцами оказываешься. И то, что молотишь этих – тоже. Но у меня уже четыре трупа с картечью. И что я говорить должен? Раз охотники вмешались, второй раз тоже? Да меня вместе с тобой посадят.

– Не боись, начальник, я тебя по делу не потащу, не ломай уши.

– Вот спасибо, – Бутов усмехнулся, – утешил. Короче, так, Рудаков: еще раз и сядешь. Понятно?