Сергей Зверев - Присяга десантника

Все с шумом налетели на Георгадзе. Каждый считал своим долгом обнять его и выразить свою благодарность. Тенгиз немного попятился назад. Когда, наконец, «активная» благодарность иссякла, он с облегчением выдохнул. Но тут раздался чей-то голос:

– Так, а что же мы все на улице да на улице? Давайте уже и в дом зайдем, а то ведь просто неудобно!

Всей толпой они двинулись внутрь, пропуская вперед Софико. Георгадзе попытался сопротивляться, но его никто не слушал. Войдя в дом, семья принялась суетиться, накрывая на стол. Софико, бывшая в центре внимания, тут же взялась помогать, хотя ее и пытались отговорить.

– Ничего я не устала, – только и твердила она, – я даже соскучилась.

Сам того не заметив, Тенгиз вскоре сидел за длинным столом, заставленным закусками и выпивкой. Вино разлили в бокалы. Георгадзе все время смотрел на часы. Он попытался отказаться пить, но тут он чуть было из спасителя не превратился в кровного врага в глазах целой семьи. Все наперебой принялись объяснять ему, почему он должен выпить за здоровье, так что в конце концов он согласился. Взяв бокал в руки, Тенгиз привстал из-за стола.

Брат Софико начал говорить тост. Как и полагается в грузинских селениях, невероятно красивый тост был больше похож на рассказ и длился несколько минут. Все присутствующие внимательно слушали говорившего и, когда он закончил, с шумом принялись чокаться. Вся комната наполнилась хрустальным звоном. Выпив немного, Тенгиз с удовольствием заметил, что вино было отличным, и при других обстоятельствах он с удовольствием бы выпил бутылочку, а может, даже и не одну. Но сейчас ему было не до того. Не желая прерывать атмосферу праздника, полковник принялся делать знаки Ираклию. Они вышли во двор. Сбоку располагалась небольшая беседка, и мужчины направились в ее сторону. Усевшись на скамейку, Георгадзе закурил. Ираклий тоже полез в карман и извлек оттуда кисет.

– Настоящий грузинский табак, – прокомментировал он, сворачивая самокрутку.

– Послушайте, – сразу перешел к делу Тенгиз, – мне нужно уезжать, и я вас попрошу об одной мелочи.

– Для спасителя моей сестры я сделаю все, что угодно! – с жаром отозвался Ираклий.

– Вот, – Георгадзе извлек из кармана телефон и протянул его собеседнику: – Вы должны позвонить по этому номеру и сказать, что сестра дома и что с ней все в порядке.

Брат Софико заулыбался.

– Конечно, конечно, – пробормотал он, – еще раз огромное вам спасибо.

– Не за что, – протянул полковник, – звоните.

Мужчина набрал номер. Он отошел немного в сторону, кидая радостные взгляды на офицера. Несколько секунд он стоял молча, вслушиваясь в громкие длинные гудки в трубке. Георгадзе сидел на лавочке, пристально всматриваясь. В этот момент его лицо не выражало никаких эмоций. Порывшись в кармане, он достал пачку сигарет, но она была пуста. Тенгиз чертыхнулся и принялся искать другую. Наконец в его руках оказалась новая пачка. Распечатав ее, он достал сигарету и не спеша закурил, при этом не спуская глаз с брата Софико.

Тот стоял, прижав телефон к уху. Сквозь динамик до Ираклия все еще доносились длинные гудки.

– Алло, добрый день... да, я. Давид, это ты? – брат Софико был несказанно удивлен. – Да, у нас все прекрасно. Вот совсем недавно твою мать привезли ко мне в дом! Конечно, конечно, здорова, устала только, – затем он замолчал, внимательно выслушивая своего собеседника.

Георгадзе уже докурил и подошел поближе. Брат Софико оживленно говорил, но наконец телефонная беседа подошла к концу.

– Все в порядке, Давид, – закончил разговор Ираклий, – увидимся.

После этого он повернулся к Тенгизу.

– Давид очень рад, что все хорошо, – сообщил глава семьи.

– Отлично, – с облегчением вздохнул Георгадзе.

В воздухе повисла пауза. Полковник ничего не говорил, продолжая сверлить взглядом собеседника, который после всех нервных потрясений, свалившихся на него за столь короткий промежуток времени, выглядел несколько сбитым с привычного ритма.

– Я думаю, вам стоит вернуться к родне, – нарушив молчание, произнес Тенгиз. – Вы уже и так задержались.

Мужчина улыбнулся. Он все еще продолжал стоять, глядя на офицера.

– А вы? Мы вам очень благодарны, и поэтому с этого момента вы – друг нашей семьи.

Тенгиз отвел взгляд в сторону. Сейчас ему было совершенно ни к чему оставаться в этом доме.

– К сожалению, я не могу принять ваше предложение. У меня слишком много дел, которые необходимо срочно решить. Я очень ценю ваше доверие, но... правда не могу.

– Ну что ж… – пробормотал брат Софико. – Но если вам понадобится помощь, знайте: мы всегда к вашим услугам.

– Благодарю, – ответил Георгадзе, и они, выйдя из беседки, направились в противоположные стороны.

Батяня закурил, пуская кольцами дым. Они поднимались вверх и сквозь крохотные отверстия ускользали наружу.

– Хорошо вот так сидеть и курить, пускай даже и в яме. Да и чем люди вообще отличаются от животных? Вот так, зарывшись в землю, забравшись в нору, ощущаешь себя в покое и в какой-то мере в безопасности.

Лавров вслух размышлял о философских проблемах бытия, с интересом разглядывая небольшое пространство вокруг себя. В его руках был стакан, в котором плескалась чача. Выпустив очередную порцию дыма, майор поднес емкость ко рту. С каждым глотком чувствовалось приятное удовлетворение и ощущение теплоты, разливающейся по всему телу.

Сидя на дне ямы, майор на некоторое время почувствовал себя древнегреческим философом Диогеном. И хоть грязный и пропахнувший гнилью и сыростью зиндан вряд ли можно было сравнить с бочкой, полет его мысли становился здесь безграничным. Лавров внезапно ощутил, что радуется простому ощущению жизни. Такого эмоционального подъема десантник уже давно не испытывал. Рядом, прижав мобильник к уху, сидел Давид. Майор даже и представить себе не мог, что судьба сведет их вместе, да еще и при таких обстоятельствах. Углубляясь в свои мысли, Батяня принялся перебирать в памяти разные обстоятельства своей жизни, но из космического полета по волнам собственной биографии его вырвал радостный голос Джабелия, со счастливой улыбкой говорившего по телефону:

– Рад, что у вас, Ираклий, все хорошо! Передавай приветы всем остальным, поцелуй за меня Манану, тетю Эсми, Магдани, обними Нину, Тенгиза и Ваху... Жаль, что я сейчас сам не могу приехать. Понимаешь, служба... У меня, – спецназовец немного замялся, но, бросив короткий взгляд на своего товарища, быстро произнес: – У меня все нормально...

Он прервал связь и некоторое время сидел неподвижно, все еще держа телефон в руках. После чего, глубоко и облегченно вздохнув, повернулся к Батяне.

– Действительно, хорошо, – умиротворенно произнес он, возвращая майору телефон.